Владислав Пронин - Уроки немецкого (Антифашистская тема в современной немецкоязычной литературе)

Хуже приходилось тем, кто после недолгого пребывания в лазарете возвращался в распоряжение своих обозленных командиров.

Ранние повести Г. Бёлля: «Поезд пришел по расписанию» (1949), «Долина грохочущих копыт» (1957), «Самовольная отлучка» (1964) воспроизводят жизнь такой, какой она видится человеку из казармы, если ему чудом ненадолго удается вырваться оттуда. Этим повестям присуща аффектированная эмоциональность. Переживания героев открыты, вопиюще обнажены, о своих страданиях они не говорят, а кричат, как на плакате, предупреждающем о грозящей беде.

Солдаты–отпускники, возвращающиеся в части, следуют в поезде точно по расписанию навстречу явственно ощутимой гибели. От нее не удастся дезертировать, не удерешь, не скроешься. В конце сорок второго там, за линией фронта, они уже знают, что русские победят, что конец «Великой Германии» близок. Солдаты нравственно изуродованы, надломлены, обмануты; они побывали по ту сторону жизни..

Трое случайных попутчиков помогают друг другу забыться в вине и картах, выключиться из серой солдатской массы. У каждого из троих вдруг возникает почти истерическая потребность выговориться, выкричаться, выплакаться перед концом. До конца еще несколько дней, и о каждом из них напишут: «Пал смертью храбрых».

Табун лошадей, летящих по долине грохочущих копыт, мысленно увиден мальчишками, родившимися в том самом сорок втором году. Это вариации извечных романтических мечтаний, столь распространенных в немецкой литературе.

В прозе Бёлля заметен характерный прием: в его романы и новеллы неотвратимо проникают общественные шумы города, настойчиво лезут в уши призывы какого‑нибудь певческого союза или тезисы симпозиума провизоров. В «Долине грохочущих копыт» это восторженные темпераментные крики с состязания по гребле, от которых не спрячешься — они всюду. Уже, кажется, нет ничего в мире важнее очередного старта женских двоек, никому нет дела до страхов и тоски четырнадцатилетнего парня, который не в состоянии приспособиться к упорядоченному взрослому миру, и посему так фатально его манит отцовский офицерский пистолет.

В «Самовольной отлучке» бесшабашный рассказчик вдруг с горечыо восклицает: «Разве я виноват, что пишу по–немецки!» Писать по–немецки для Генриха Бёлля четыре десятилетия означало писать о войне, о всех истребленных и обманутых фашизмом людях.

Повествование о самовольной солдатской отлучке из армии в 1938 году и ее последствиях ведет с соленым солдатским юмором бывший рядовой, а ныне одинокий чудоковатый кофейный коммерсант. Перед взором читателя встает еще несколько судеб, загубленных «идейно–казарменным обществом» — так именуется нацистский режим в повести.

Автор постоянно сравнивает свой рассказ с детской книжкой–раскраской. Он нарочно оставляет незаполненными целые куски историй. Немецкому читателю легко дополнить этот грустно–смешной сюжет собственным горьким опытом, личными воспоминаниями.

В первом его романе «Где ты был, Адам?» (1951) представлены судьбы фронтовиков на исходе войны. Уже вывешены белые флаги мирными жителями, которые с радостью и тревогой ощущают конец рейха. Но никому из героев этого романа не суждено вкусить счастье мира. Солдат Файнхальс, бывший архитектор, будет участвовать в восстановлении стратегически важного моста. Мост восстановлен и тут же взорван, так как им может теперь воспользоваться противник. Файнхальсу рукой подать до своего дома, откуда он ушел много лет назад. Выстрел, один из последних выстрелов, произведенных германскими орудиями по своим же соотечественникам, застигает его на пороге отчего крова. Погибает в концлагере его возлюбленная. Ее лично расстреляет комендант концлагеря, помешанный на вокальном искусстве и создавший лагерный хор из своих жертв. Услышав в ее пении веру, истинную веру в человека, в его совершенство и мужество, жалкий регент–комендант не выдержал и выстрелил в упор.

Гибнут врачи из полевого госпиталя, готовые сдаться в плен. Это сработало взрывное устройство в снаряде, который несколько недель валялся тут же возле навозной ямы. Гибнут солдаты, выполняя садистские приказы своих офицеров. Гибнут офицеры, которым не помогает даже симуляция безумия.

Смысл названия романа расшифрован в эпиграфе:

И там, в окопах, в чужом далеком поле, на горной тропинке или просто на улице тихого чешского городка навсегда остался лежать немец, насильственно мобилизованный в фашистский вермахт и не увидевший на календаре листок «8 мая 1945 года».

Незадолго до своей кончины (Генрих Бёлль умер 16 июля 1985 года) он напишет в связи с 40–й годовщиной разгрома гитлеризма: «Вы всегда сможете различать немцев по тому, как они называют 8 мая: днем поражения или днем освобождения».

Бёлль и его единомышленники называли эту дату «день ноль», считая ее началом нового исторического летосчисления. В одной из последних своих статей — статье–прощании и завещании — он заявил на весь мир, что самые великие потери понес в войне Советский Союз, проявивший в отношении побежденных справедливость и гуманность.

Главпое в творчестве Генриха Бёлля — его честность и доброта, его ласковое внимание к малым и старым, его трогательная забота о женщинах без мужей и детях без отцов. Все скромные люди, обойденные судьбой, кого нацистские философы клеймили как «недочеловеков», стали любимыми героями его романов и новелл. Им стремится писатель, хотя бы в книжке, дарить утешение и надежду, в них открывает сокровища души, подчас неведомые им самим.

Взглянув на героев Бёлля, нельзя не удивляться их причудам и странностям. Самые солидные люди вдруг скорчат рожицу похлеще клоуна. Никто не идет у него проторенной дорожкой, а выбирает предназначение, ведомое лишь ему самому. Почему чудаки столь частые гости в историях, рассказанных Бёллем? Ответ на этот вопрос надо искать в недавней истории Германии. Бёлль, сам шесть лет отшагавший в солдатском строю, где согласно воинскому уставу всякий был похож на каждого, изо всех сил пытался маршировать не в ногу, всеми правдами и неправдами уклоняясь от выполнения приказов и распоряжений.

Герой «Самовольной отлучки» готов чистить армейский нужник, по крайней мере это гарантирует, что никто не захочет с ним сблизиться.

Стремлением отделиться и отдалиться от нелюдей писатель наделяет многих дорогих ему героев, которые пускаются на хитрости, пытаются хоть как‑то обособиться в солдатской шеренге или в городской толчее. Писатель и его герои охраняют свою личность любой ценой, порой даже рискуя жизнью.

В трагикомических прихотях его персонажей проявляется инстинкт их духовного самосохранения, попытка пусть хотя бы призрачно отстоять свою автономию в третьем рейхе или уже потом в стране «экономического чуда».