Владимир Рекшан - Кайф

Мик Джаггер, лидер Роллинг Стоунз, теперешний мультибогач, почти не уступал в популярности Джону Леннону после исполнения своей и Кейса Ричарда композиции Удовлетворение. Стоунз выпускают в пику битлам две прекрасные пластинки Сатаник (1967) и Банкет нищих (1968). На картонном развороте еще можно увидеть гитариста Брайана Джонса, но его уже нет в живых - первая жертва арьергарда наркотиков, первый мученик в реформаторском воинстве рок-н-ролла. Скоро с ним в ряд встанут Джоплин, Моррисон, Хендрикс...

Элвис Пресли, кажется, сказал афоризм:

- У каждого свой рок-н-ролл.

Выпилив лобзиками деки из родительских кроватей, приладив грифы, звукосниматели и струны, мы, доморощенные нигилисты, сбивались в рок-группы, которых к концу шестидесятых бунтовало в каждом вузе по несколько. В америках рок-музыку уже скупал большой бизнес, а нас же, по Пресли, ждал свой рок-н-ролл, который, подлец, испортил жизнь многим...

Боб Галкин прыгал с шестом, Леха Матусов прыгал с шестом, я прыгал в высоту без шеста, а Мишку Марского звали среди своих Летающим суставом за худобу и подвижность. Он учился в Высшем художественном промышленном училище имени Мухиной, Мухе, в актовом зале которого мы и репетировали в окружении тяжелых гобеленов, резных дверей и витражей, допущенные в этакую роскошь с нигилистическими задумками при попустительстве деканата.

Боб Галкин пытался освоить четные ритмы на барабанах, Леха Матусов никак не мог совладать с бас-гитарой, я претендовал на первую гитару, а Мишка Марский колотил по клавишам рояля так, что мне, несмотря на освоенный нигилизм, делалось страшно.

Мы собрали по сусекам пару плохоньких усилителей, плохонькую акустику, пыльный лаокоон проводов, хреновенькие микрофоны. К барабанам нашим постыдился б притронуться барабанщик пионерской дружины.

Не подозревая дальнейшего развития событий и педагогически поддерживая увлечение музыкой, вспомнив об успешно разученных мной в отрочестве Коробейниках, мама подарила мне чехословацкую гитару Иолана-Star-V, купленную по случаю и стоившую фантастически дешево по сравнению с нынешними ценами - сто шестьдесят рублей.

Я сочинял музыку, по ходу осваивая квадрат и нисходящие гармонии, сочинял слова, подгоняя мужские и женские рифмы, сочинял аранжировки, узурпировал полномочия дирижера и диктатора, не терпящего возражений. Бывал неосознанно жесток к друзьям.

Однажды, рассерженный непонятливостью нигилистов, я объявил на репетиции конкурс дураков. Побеждал тот, кто более ошибался. Леху, кроме прочего, заставлял еще и выбивать чечетку, воплощать, так сказать, режиссерскую задумку.

Не знаю, почему они слушали меня, а не надавали по шее. Я требовал, требовал, требовал, не понимая, как можно ссылаться на очередную сессию, очередную девицу, на что-то там еще, а не бросить все и репетировать, репетировать, репетировать. Их молодецкие заботы казались предательством по отношению к нигилизму. Вся жизнь была впереди, подходил к концу шестьдесят девятый год.

Теперь-таки, через столько лет, рок-музыку перестали замалчивать или только ругать. Вдруг ее стали нахваливать почти без разбору, вдруг объявилось множество людей, желающих писать о ней или с ее помощью. И поселившись в Ораниенбауме с видом на царские чертоги, я неожиданно испугался, что распишут ее по необязательным страницам. Куда ж мне тогда деваться со своими воспоминаниями?..

Волосатикам вслед плевали старушки, хмурились милиционеры. Иногда за длинные волосы могли побить. Несколько раз, возвращаясь с репетиции вечером, мне приходилось защищать честь и защищать кулаками. Родители перестали со мной разговаривать. В припадке какого-то юношеского безумия я ночами слушал новую музыку, записи или пластинки, днем сочинял сам, вечерами репетировал в Мухе, терроризируя товарищей, доставал динамики, сколачивал акустические колонки, паял провода, таскал, таскал, сотни раз таскал аппаратуру по этажам Мухи, из Мухи и в Муху, когда нас гнали оттуда и возвращали обратно. Мне не исполнилось еще и двадцати.

Тогдашние городские рок-группы, если и пели собственносочиненное, то лишь в виде кокетливой добавки к фирме. Это называлось снять один к одному. Лесные братья, Аргонавты и Фламинго копировали лучше всех. Мы же репетировали свое, тяп-ляп, ржавые гвозди и горбыли, но - свое. Творили, елки-палки, наперекор Востоку и Западу. Как въедливый юноша, ночами я вслушивался не только в рок-н-роллы, но и, накупив по дешевке, в записи Вивальди, Баха, лютневой музыки, Малера и прочих, оплодотворяя в памяти рок-н-роллы гармониями великих. Впрочем, это лишь расширяло кругозор, не прибавляя ничего к скайфлз, музыке подворотен, которую я сочинял. Правда, тогда мы временно репетировали в окультуренном подвале ЖЭКа. Выходит, это была подвальная музыка.

В результате конкурсов и иной террористической деятельности Боб и Леха отдались безраздельно прыжкам с шестом, а их место заняли блистательные слухачи, рыжие Лемеговы из Академии.

В подвал на репетицию Серегу принесли, а Володя пришел сам. Он сел за барабаны, дрянные барабаны ожили, запели на разные голоса, принесенный Серега перебросил ремень баса через плечо, басовым глиссандо вонзился в первую четверть. У меня аж слюнки потекли: такая получалась кайфовая ритм-секция!

Серега и Володя учились на архитектурном с Альбертом Асадуллиным, вместе музицировали до поры, но Альберт, сильный тенор, уже присматривался к профсцене. У брательников имелась солидная практика, они были выразительные, с рыжими усами, рослые парни. Средний рост нашего нигилистического сборища равнялся ста восьмидесяти пяти сантиметрам, а это тоже имеет значение. До сих пор я считаю, что для успеха в первую очередь следует понравиться девицам в зале, а девицам в зале и не в зале отчего-то больше нравятся высокие.

Тогда же велись переговоры с Михаилом Боярским. Он учился в Театральном на Моховой, неподалеку от Мухи. Там же, на Моховой, он репетировал с Кочевниками в малюсеньком зальчике, одно время мы репетировали параллельно.

Помню лето, зной, шпили отражаются в воде, ангелы и кариатиды. Берем лодку напрокат и гробом 740 каналу Грибоедова в ласковой тополиной июньской метели. Боярский говорит, будто намеревается собрать группу, голосами аналогичную Битлз. У меня басо-баритон, у него - высокий баритон. Мои нигилисты не аналогичны Битлз, а идеи Боярского не устраивают нас. И наш Санкт-Петербург.

Названию, прическам и иным аксессуарам нигилисты тогда, да и теперь, уделяли значительную часть своей нигилистической деятельности.

- ...Санкт-Петербург, - сорвалось с языка во время праздного толковища. Рыжие братаны и Летающий сустав замерли, молчали долго, цокали языками, я же, вспотев от удачи, ждал.