Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6437 ( № 44 2013)

– Сергей Николаевич, у вас только что вышло собрание сочинений. Расскажите об этом издании.

– Я никогда не был сугубо расчётливым человеком и не планировал свою писательскую судьбу, исходя из чёткого математического знания. Как начал печататься в издательстве «Терра» лет 20–25 назад, так всё время там и продолжал печататься, пусть и не очень часто. Когда в позапрошлом году директор «Терры» сказал мне, что пора бы напечатать нам твоё собрание сочинений, я сразу согласился. Тем более там у меня выходило и «Избранное». Поэтому, как-то особо не думая, собрал всё, что мне казалось важным из романистики, правда, в последний момент выяснилось, что кое-что я ещё и забыл[?]

– То есть это не полное собрание?

– Нет, конечно. Не вошло очень многое. Без дневников, без рассказов, без эссеистики, без научных работ, без переписки. Только крупные художественные произведения. И вот что мне показалось забавным: под обложками этих томов соседствуют публикации из журналов «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Наш современник» – журналов с совершенно разными направлениями. Предисловие написал Владимир Бондаренко, главный редактор газеты «День литературы». У меня с ним были всегда сложные отношения, но в конечном итоге он написал очень интересную статью, очень живую. Иногда советовался со мной, присылал какие-то отрывки, что-то я ему говорил, там есть эпизоды, для меня совершенно забытые, я ведь не тот человек, который перебирает свои медали. Сигнальный экземпляр я получил месяца два назад. По своему обыкновению, я ничего не делаю, чтобы где-нибудь об этом написали. Я вообще очень сильно в писательской судьбе рассчитываю – и напрасно, кстати, потому что жизнь совершенно другая – на абсолютную истину, на всемирную божескую справедливость. Наблюдая, как мои приятели и коллеги упорно пробиваются с помощью прессы, настаивают, ходят, занимаются самопиаром, я думаю: может, я поступаю неверно? Но результаты моей жизни говорят: нет, наверное, я был прав. Не думаю, что у многих авторов моего поколения есть собрание сочинений.

– Каков был принцип отбора?

– Подбирал я вещи, связанные со временем: там есть перестроечный роман, есть роман о 2003 г., есть один детективный роман – «Сам себе хозяин», об убийстве на Енисее. По просьбе директора издательства в этот пятитомник включён роман и о Ленине – «Смерть титана». Есть и игровая антиутопия «Казус, или Эффект близнецов».

– В этом году у вас вышла книга о знаменитом кутюрье Вячеславе Зайцеве, которую «ЛГ» похвалила. Откуда такой интерес к миру моды?

– Всё чрезвычайно просто. Внешним импульсом было то, что «ЛГ» после очередного юбилея Зайцева попросила написать о нём очерк. В этот момент у меня всплыла в сознании маленькая история. Я работаю на радио, я комсомолец. Пытались тогда чем-то занять молодёжь и создали систему молодёжных кафе. Меня поставили председателем совета такого кафе в районе Таганки. Студенты текстильного института тоже участвовали. Был до безумия смешной худой парень, гнулся, ломался, как тростинка, в общем, это была сатира на Америку. Потом я узнал: это – Зайцев. Позже случилось с ним несколько скандалов – с его одеждой, телогрейками. Вспомнив это, я подумал, что раз у меня есть такой эпизод, то почему бы и не написать. Ведь Достоевский говорил, что достаточно трёх эпизодов из детства, чтобы написать роман. И вот я написал первый очерк, большой, на всю полосу. Потом мы подружились с Зайцевым, он приехал на мой юбилей. Через два года меня попросили опять написать о нём. Но связи-то уже установились: если у него какой-нибудь просмотр – меня зовут. Я три раза ходил на примерки Зайцева для спектакля в Малом театре, побывал у него дома, посмотрел его коллекции. Я вообще очень внимательно слежу за искусством. У меня в душе такая копилка про всех: режиссёров, художников, актёров.

– Да, известна и ваша любовь к театру, ваше особое отношение к Татьяне Дорониной, недавно отметившей свой юбилей. Не было желания, кроме статей о ней, написать ещё и книгу?

– Было. Но, во-первых, это невероятно трудно, потому что книгу о себе она уже написала. Второе: я знал, что Галина Ореханова уже подготовила такую книгу. Я не мог бы написать о Дорониной большую книгу: чтобы сделать это, нужно хоть один спектакль провести с ней начиная с репетиции. Татьяна Васильевна ведь довольно закрытый человек, она не очень к себе впускает, хотя я с ней дружен. Лакуны большие. И потому книжку написать я пока не смог. Но если она свистнет мне – я брошу всё и напишу. Я опытный журналист и умею работать с материалом.

– Давайте поговорим о кинематографе. Вы возглавляли жюри Гатчинского кинофестиваля…

– Более того – я его создавал. Да и сам начинал в кино, снимался в массовке. Любовь к кино у меня от жены, Валя разбиралась в нём здорово, любила кинематограф так же, как я литературу: с одной стороны форма, с другой – подлинность. Когда ты имеешь дело с большим произведением, оно может быть написано в любой манере – и оно всегда подлинное. Это был фестиваль, где имела значение литературная первооснова. Моё глубокое убеждение, что без неё кино не может существовать. Почти всё знаковое американское кино держится на литературной первооснове. Призовой фонд давало то же издатель­ство «Терра». По полному 90-томному собранию сочинений Льва Толстого и по репринту 86 томов энциклопедии Брокгауза и Ефрона.

– Что сейчас происходит с российским кино?

– Я мало смотрю современное кино, особенно отечественное. В фестивальных просмотрах, конечно, появляются грандиозные фильмы, которые зритель не видит и не увидит, а что касается того вала разрекламированных лент, то, как бы они ни маскировались, это всегда Донцова или Голливуд. Донцова – плохо прописанная, Голливуд – любительский.

– Почему сложилась такая ситуация? У нас же было добротное советское кино?

– Изменилась идеология, другим стало наше отношение к Церкви, к базовым человеческим ценностям. Советское кино – что бы мы ни говорили – было христианским по духу. Даже если ломалась церковь – как в «Бежином луге», – под этим билось христианское отношение к человеку как к другу, в каждом кадре ощущалось желание перемен к лучшему.

– В этом году вы не устаёте радовать читателей. В двух номерах журнала «День и ночь» опубликованы фрагменты ваших «Дневников» за 2012 год. Всего же их вышло уже несколько томов. Безусловно, они добавили вам популярности, но не ощущается ли диктат формы?

– Это безумно интересный жанр. Крупный филолог Вера Константиновна Харченко написала о моих дневниках книжку «Синергетика жанра». Синергетика – это саморазвитие. Мой дневник – я не хочу сравнивать – это не дневник царя Николая Второго: поел, попил, пострелял ворон. Дневник игровой, каждый день написан как рассказ, всякий раз я стараюсь сменить интонацию, подобрать интересный материал. Конечно, это определённое ярмо. Простой пример. Начался учебный год, первый семинар шёл три часа сорок минут, в пять я приехал домой, мне звонит сосед, у него билет на «Евгения Онегина» в Театр Вахтангова. Я ему: «Толя, я без сил». «Часик у вас есть, Сергей Николаевич». Час я отдохнул, посидел и поехал туда. Что это? Диктат формы или диктат жизни? Не знаю.