Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6437 ( № 44 2013)

– В ваших дневниках мелькает множество фамилий, с некоторыми людьми вы часто пересекаетесь. Это знаменитости, люди, с которыми вы, например, работаете. Какие отношения потом?

– Все понимают, что мы – люди открытых профессий, поэтому никто вслух сказать не может: «А что же ты такое обо мне пишешь?» Потому что я сразу отвечу: «А пиши и ты обо мне!» Почему мы должны писать только о том, что нас в людях привлекает? Почему мы не можем писать о том, что мы в людях не приветствуем? В конце концов я пишу дневник не про этих людей, я пишу дневник знаменитого высшего учебного заведения в том числе. Я пишу корабль, который идёт. А вот потонет он или нет – не знаю.

– А над чем сейчас работаете?

– Над романом.

– И о чём же он будет?

– Как всегда – обо мне. Он будет несколько новым по форме. У меня нет двух романов, похожих по форме. Мне скучно было бы писать роман по уже наезженной колее.

– Сергей Николаевич, что читаете из современной литературы?

– Поскольку я работаю в жюри международной литературной премии «Москва-Пенне» – это русско-итальянская премия, – то всё лето читал номинантов.

– А как вы объясните своё непопадание в списки наших известных премий?

– А я ничего не сдаю. Однажды сдавал «Марбург» на «Букера», роман печатался в «Новом мире». Я знал, что это бесполезно. Но сдал. Несколько членов жюри предыдущих лет говорили потом, что, дескать, свинство, что уж в короткий список ты должен был попасть. Да и не слежу я особо за награждениями. Хотя, как правило, все премированные книжки прочитываю, правда, не сразу, иногда года через два-три.

– Раньше весь литературный процесс шёл в «толстых» журналах. И вы активно там печатались. С чем вы связываете их современное угнетённое состояние?

–Они его благополучно добились сами. С начала перестройки журналы невероятно завысили свои тиражи, в известной степени искусственно. Они поторопились отделиться от государства, заранее подсчитали свои барыши, которые показались им совершенно невероятными, забыв о том, что они работают на почти бесплатной государственной бумаге, редакции расположены в бесплатных учреждениях, пользуются социальными пакетами; типографии, которые их печатают, пользуются теми же социальными преференциями и поэтому всё так дёшево. А сейчас всё стало дорого. Вдобавок надо печатать если не своих, то по крайней мере близких людей. Тем не менее в «толстяках» попадается и много интересного. Лидером по прозе, мне кажется, стал «Октябрь», я его читаю по премии «Москва-Пенне», в прошлом году двумя из трёх финалистов стали авторы этого журнала – Валерий Попов с очень сильным романом о дочери «Плясать до смерти» и Фарид Нагим с повестью «Мальчики под шаром».

– С кем из коллег по цеху поддерживаете отношения?

– Я их боюсь как огня. Хотя в товарищеских отношениях со многими…

– Ну, может быть, есть идейно близкие писатели?

– Я люблю письмо Лимонова, Захара Прилепина. Всегда читаю Маканина. Поддерживаю отношения с Олегом Павловым. Дружу с поэтом Владимиром Костровым. В добрых отношениях с Прохановым. Стараюсь читать – соглашаюсь или нет, чаще нет – всю критику Ивановой и Латыниной. У меня сложные отношения с ними. Читаю Чупринина. Старый и въедливый читатель «ЛГ», сам являюсь её автором.

– Откуда в ваших романах и повестях столько публицистичности? Я понимаю, что есть статьи, дневники, но откуда она в художественных вещах?

– От темперамента. От совершенно русской черты – поиска справедливости. А не был ли публицистичен Достоевский? А чем занимался Толстой? Это нам сейчас кажется, что это не публицистика, когда Нехлюдов едет на каторгу за Катериной. Тогда это былая голая публицистика. А ведь как будто из сегодняшнего дня. Через 20 лет в моих романах публицистика исчезнет, будут видеть только факты дня.

– Сергей Николаевич, давайте поговорим о вашей работе в Литературном институте, где вы заведуете кафедрой. В этом году вы набрали семинар. Сами отбирали рукописи студентов. Какие были критерии?

– Первое – это язык, затем – жизненный охват. К сожалению, закон настаивает, чтобы мы брали людей после школы. Но для прозаика после школы ещё нет материала, ему бы года два-три покрутиться. Хотя исключения бывают. У меня был парнишка на семинаре – Серёжа Самсонов – сейчас писатель, автор романа «Аномалия Камлаева». Он пришёл как раз после школы. Сейчас своими новыми ребятами я очень доволен, ещё неизвестно, кто кого учит.

Беседу вёл Владимир АРТАМОНОВ

Три обязательных вопроса:

– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?

– Критик всегда хочет сказать, что он умнее и глубже писателя. Возможно, мельчает время, в котором так много раздражителей и уходят глобальные идеи переустройства человеческого существования. А может быть, писатели перестали верить в Бога?

– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?

– Потому, что писательское бесстрашие сегодня на службе у политики, писатель перестал открывать глубинное и неповторимое в человеке, глубинное в постели и на кухне – не в счёт. Без читателей и даже без денег я буду продолжать писать, потому что читателей и собеседников я найду в собственной литературе.

– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?

– О том, не разочаровывает ли меня собственный финал. Но с ответом я бы подождал лет 10.

Теги:Сергей Есин

Фото: Игорь СМИРНОВ

Многим казалось, что Иван Переверзин - это неизлечимый кошмар писательского сообщества. Что и говорить! Широко захватывал он ковшом рейдерского бульдозера имущество, нажитое в ту пору, когда литература у нас была делом государственным. Но есть у поэта-хозяйственника одна проблема: он психологически застрял в "лихих 90-х". Обтяпывая свои делишки, ему удавалось вводить в заблуждение суды двумя аргументами. Он убеждал всех, что МЛФ есть единственный и неповторимый правопреемник Литфонда СССР, в доказательство тыча пальцем в устав, где было скромно обозначено, что данная организация – «наследник традиций» Литературного фонда. Правда, такой традиции, чтобы всё продать, а деньги спрятать, в Литфонде прежде не водилось. Вторым аргументом служило постановление, а точнее, «цедуля» Мичуринского поссовета от 07.06.1993 г., подписанное неким Петуховым, который беззаконно принял в эксплуатацию все строения и пристройки, находившиеся в собственности Литфонда СССР и не оформленные надлежащим порядком, поскольку советская власть воспринималась как незыблемая.