Всеволод Ревич - От составителя к сборнику Происшествие в нескучном саду

ВСЕВОЛОД РЕВИЧ

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

к сборнику "ПРОИСШЕСТВИЕ В НЕСКУЧНОМ САДУ"

Послереволюционная советская фантастика являет собой уникальное историческое образование. После 1917 года словно рухнула какая-то невидимая преграда.

Новая, советская фантастика расцвела почти мгновенно. Перед начинающими советскими писателями, как и перед всем нашим народом, открылась небывалая, никогда в истории человечества не встречавшаяся действительность.

И вот свершилось. Рок принял грезы, Вновь показал свою превратность: Из круга жизни, из мира прозы Мы вброшены в невероятность! - восклицал Валерий Брюсов. Невероятными, фантастичными прежде всего были произошедшие в жизни перемены, они-то и родили ни с чем не сравнимую советскую фантастическую литературу. Фантастика с ее безграничными горизонтами, с ее отрицанием догм, оказалась созвучной революционным преобразованиям в обществе. В данном сборнике представлена советская фантастика 20-30-х годов; а серия "Литературная летопись Москвы" окрашивает сам подбор произведений в московские тона. Слово "летопись" подразумевает, что речь должна идти о крупных, об исторических свершениях, к тому же летописцы обычно повествуют про день минувший. Фантастов же можно назвать летописцами будущего. Без знакомства с представлениями о будущем, с общественными идеалами будет неполной картина любого периода, тем более такого необыкновенного, как два послереволюционных десятилетия, когда тяга заглянуть в завтрашний день была особенно велика.

В ряде напечатанных здесь произведений мы находим прямые описания будущей Москвы; правильнее, конечно, сказать так: тогдашних представлений о городе будущего. (Многие сроки, обозначенные фантастами, уже прошли, так что мы имеем возможность сравнить их предположения с реальностью.) Разумеется, картинки эти отрывочны, никто из писателей и не ставил себе такой самостоятельной, центральной задачи, но все же общее впечатление они создают. Нетрудно заметить, что образ города будущего у разных авторов довольно схож.

Он вырисовывается в виде образцового конгломерата красоты, комфорта и целесообразности. Некоторые черты этой красоты могут не совпадать с нашими сегодняшними взглядами на идеальное градостроительство, но с тогдашней точки зрения ничего дисгармоничного, уродливого, оскорбляющего взоры или мешающего жить людям в "городе солнца" фантастами не признавалось. Такие мажорные настроения характерны не только для сцен, в которых изображался конкретный город, конкретная Москва, но для всех прочих утопических эпизодов. Должно быть, людям тех лет показалась бы кощунственной попытка отыскать в обществе будущего противоречия, споры, борьбу, преодоление трудностей... Они считали, что рисуют в своих книгах именно тот законченный идеал, за осуществление которого народ выходил на баррикады революции.

Наш паровоз, вперед лети, В коммуне остановка,пели комсомольцы 20-х годов. Поющие не понимали, что остановки быть не может, остановка -это застой, разложение, смерть. Будем надеяться, что никогда не наступит день, в который человечество дойдет до такой степени самодовольства, что захочет заявить: остановись, мгновение, ты прекрасно.

Но подобные, более сложные представления о будущем придут позже, а еще позже придет осознание трудностей на путях к его достижению. Тогда же многим казалось, что до полного коммунизма подать рукой, от него отделяет какой-нибудь десяток лет, от силы несколько десятилетий. А уж до начала Всемирной революции оставалось всего несколько месяцев, а то и недель. И эти сроки вовсе не были выдуманы фантастами, литература лишь отражала убеждения, царящие вокруг.

Но именно этой оптимистической верой в скорую победу светлых начал, этой жаждой немедленных преобразований и дороги нам люди тех легендарных лет, дорога воспевшая этих людей литература. Может быть, именно нам, сегодняшним, должен быть особенно близок задорный дух, пафос всеобщей перестройки, напряженные поиски новых ответов в литературе 20-х годов. "Перестройка"- слово сугубо современное, но ведь оно в том же значении употреблялось и тогда. Фантастика в силу своей природы выражала общественные мечты, идеалы, устремления наиболее прямо, наиболее непосредственно. И так же прямо и непосредственно она отрицала неприемлемое, тормозящее, путающееся в ногах у нового мира.

Но конечно, не во всех произведениях сборника мы находим зарисовки Москвы будущего, или страны будущего, или даже мира будущего. В книгу попали рассказы и повести, не только написанные о Москве, но и написанные в Москве. Они дополняют и расширяют картину тогдашних умонастроений. И в этом смысле фантастика всегда служит верным зеркалом времени, верным памятником событий, о чем бы ни писал автор и в какое бы отдаленное будущее или прошлое он ни заглядывал.

Сама смена представлений о желаемом будущем прочерчивает движение человеческой мысли. В таком повороте любое произведение о будущем - это произведение о настоящем.

Понимать данный тезис можно и более широко. Писатель- всегда дитя своего времени, из его пут он никуда вырваться не может, и любое его сочинение - документ своей эпохи, ее летопись, если хотите. Мы, конечно, имеем в виду только тех литераторов, которым талант дает право представлять свое время. Принципиальной разницы между фантастикой и "обыкновенной" литературой нет. Задачи они решают одни и те же. Только фантастика, в силу присущих ей гиперболизации, остраненности, непривычности угла зрения, решает их более категорично, более вызывающе, если можно так сказать.

Потому-то она и неприемлема для стереотипно настроенных умов, способна испугать их своей непривычностью.

Но панорама, изображаемая фантастикой, служит необходимым дополнением к той общей панораме времени, которую мы стремимся обозреть в любой летописи. Подчеркнем это слово - дополнение. Фантастика, конечно, ядаеет свои пределы и не в состоянии передать общественную мысль, общественные движения данного момента во всей их полноте, даже если бы мы прочли не отдельный сборник, а все книги в целом. К тому же она нередко подвергалась различным неблагоприятным воздействиям, и нельзя сказать, что они проходили для нее бесследно, особенно когда речь заходит о писателях 30-х годов.

Для того чтобы произведение литературы пережило свое время и заслуживало бы переиздания, оно как минимум должно обладать одним необходимым качеством, о котором, к сожалению, постоянно забывают, когда речь заходит о фантастике. Бывает, ее хвалят за богатство воображения, за оригинальность выдвинутых гипотез, за пророческий дар, но любое сочинение должно обладать еще и художественными достоинствами, быть еще и безукоризненным по выделке, по форме.