Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская

Эту ложь до сих пор распространяют постсоветские биографы Пастернака, делая вид что не знают о политической статье 58–10, ч. 1, по которой была осуждена Ивинская. Приговор Ольге выносила «внесудебная тройка» на Лубянке, которая рассматривала только политические дела. Об этом пишет лагерная подруга Ольги Надежда Надеждина в горьком и резком письме к Лидии Чуковской. О принципиальном конфликте Надеждиной с Чуковской рассказано в главе «Друзья, родные — милый хлам».

Гладков А. Встречи с Пастернаком. — М.: АРТ-ФЛЕКС, 2002.

У Ивинской как у самого близкого к Пастернаку человека с началом скандала из-за романа по давней сталинской методике были разорваны все договоры на переводы.

День вручения Нобелевских премий.

В книге «Борис Пастернак и власть» на с. 185 в «совсекретной» записке КГБ говорится: «Пастернак не желал отказываться от Нобелевской премии, а сделанные им заявления носили двурушнический характер. Как это установлено в ходе контроля, Пастернак пытался отправить за границу ряд писем, где выражал свое удовлетворение присвоением ему Нобелевской премии и уполномочил получить ее свою знакомую Жаклин де Пруайяр».

В «Вакханалии» есть строки: «Молодежь по записке добывает билет».

Емельянова И. Легенды Потаповского переулка: Б. Пастернак. А. Эфрон. В. Шаламов: Воспоминания и письма. — М.: Эллис Лак, 1997.

Возглавлял Всесоюзный комитет по охране авторских прав.

Секретарь СП, куратор от органов Воронков оговаривал с Зинаидой время и процедуру похорон Пастернака.

Я невольно обратил внимание на публикацию в «Новой газете» в 2004 г. о болезни и смерти Ю. Щекочихина, получившего уже в больнице странное заболевание с теми же симптомами, о которых пишет в книге Ирина.

В книге Д’Анджело «Дело Пастернака» рассказано об истинной причине ареста больной и беспомощной Ирины. Серджо пишет, что 4 сентября 1960 г. он с женой приехал в Москву в надежде встретиться с Ольгой, от которой не было вестей. При выезде из Италии Фельтринелли ему не сказал, что Ольга была арестована еще 16 августа. Серджо пришел вечером 4 сентября на Потаповский, где незнакомая женщина, открывшая дверь Ольгиной квартиры, сказала ему, что Ольга Всеволодовна и Ирина в санатории. Серджо обещал прийти на следующий день. Ирине, конечно, об этом ничего не сообщили — вызвали рано утром 5 сентября на Лубянку и арестовали. Органы исключали любую возможность контакта Ирины с иностранцами, чтобы скрыть факт ареста Ивинской от прессы за рубежом. Протесты в зарубежной прессе зазвучали сразу после известия о прошедшем в декабре 1960 г. закрытом суде над Ольгой Всеволодовной и Ириной.

Емельянова И. Указ. соч. С. 203–206.

Там же. С. 231.

Требование Ивинской и ее адвоката Косачевского вызвать Шеве на суд в качестве свидетеля было отклонено. Советский суд, «самый гуманный суд в мире», проходивший в кабинете председателя Мосгорсуда в закрытом режиме, отклонил также требование вызвать на заседание Фельтринелли, Гарритано, Д’Анджело, Жаклин и других свидетелей, т. е. тех, кто с декабря 1957 г. присылал и привозил непосредственно Пастернаку деньги в качестве части гонорара за роман.

См.: Косачевский В. Послесловие к роману: Записки адвоката // Москва. 1989. № 10. С. 139–147.

В дневнике Лидии Чуковской есть запись от 14 мая 1960 г.: «Неужели я видела Бориса Леонидовича в конце апреля последний раз, когда он приходил к отцу, чтобы отдать долг 5 тысяч рублей?»

Об этом эпизоде «утери» важнейших документов пишут и Ольга Всеволодовна, и Ирина в своих воспоминаниях о Пастернаке.

См.: Фельтринелли К. Senior Service: Жизнь Джанджакомо Фельтринелли. — М.: ОГИ, 2003.

Жена Фельтринелли, немка, знакомая с Шеве.

См.: Новый мир. 1992. № 1.

Как пишет в своей книге Ирина, знакомившаяся с материалами дела в архиве КГБ, ордер на арест Ивинской был подписан самим генпрокурором Руденко 6 августа 1960 г.

В беседе со мной Ивинская недоумевала: «Почему эти изверги арестовали в сентябре больную, всю в струпьях Ирину? Ведь за ней непрерывно следили, не давали возможности позвонить Жоржу, запустили в квартиру подсадную утку и заставляли Митю врать о санатории».

Ивинская пишет в своей книге: «Алексаночкин убеждал меня отказаться от услуг адвоката».

С такой формулировкой при сталинском аресте Ольги в 1949 г. были уничтожены изъятые у нее книги Ахматовой с дарственными надписями автора, дневник Ивинской, 157 писем и стихи «запрещенных» поэтов на 460 листах. Об этом написал в статье о «деле О. Ивинской» журналист В. Ковалев (см.: Литературная газета. 1994 г. № 11. 16 марта. С. 6). Ковалев привел протоколы допросов Ольги на Лубянке из следственного дела Ивинской № 3038, которое было начато 12 октября 1949 г. и закончено 5 июля 1950 г. Ряд выдержек из протоколов допроса Ивинской на Лубянке был приведен в комментариях к «Фаусту».

Нины Табидзе.

Емельянова И. Указ. соч. С. 231.

Conquest R. Courage of Genius: The Pasternak Affair. — Philadelphia: N.Y.: Lippincott 1962. P. 124–126.

«Органы вывезли из квартиры даже ложки, чашки, постельное белье, подушки и т. п.», — рассказала Ирина в январе 1997 г. в беседе с Майей Пешковой на радио «Эхо Москвы».

В книге «Пастернак и власть» в документе № 62 приведена Записка отдела культуры ЦК КПСС от 22 января 1959 г. Министру культуры Фурцевой докладывают: «Письмо Пастернака означает, что если ему не будут выплачивать денег и предоставлять работу, он уполномочит названных в письме буржуазных писателей получать причитающиеся ему деньги за границей, а сам будет получать гонорары за их издания в нашей стране».

Жена и дочь неожиданно умершего в 1976 г. Леонида Пастернака.

Как читатель уже знает, Пастернак еще в начале октября 1958 г. написал сестрам в Англию: если ему будет присуждена Нобелевская премия, он возьмет с собой в поездку Ольгу.

«Через 34 года после смерти Пастернака, которого эти женщины в глаза не видели», — отметил Митя.

Помню разговор с Ивинской в 1994 г. после одного из заседаний суда. Митя рассказал маме о том, как Волкова сообщала суду, будто «думала, что Ивинская — жена Пастернака, и потому ей РГАЛИ вначале хотел отдать архив». Но затем Волкова поняла, «что Ивинская — не жена Пастернака, а только его секретарь. Потому РГАЛИ не отдаст ей архив». «Этот наивный лепет из уст сотрудницы спецсистемы, знающей все секретные донесения на Пастернака, — сказала Ольга Всеволодовна, — в который раз показывает, в какой аморальной и жестокой системе страна продолжает существовать. Видимо, у Волковой есть и личная неприязнь ко мне, ведь ее муж И. Зильберштейн (1905–1988) когда-то приходил безуспешно свататься ко мне».