Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская

Одновременно 18 июля 1943 года Пастернак пишет действующему генсеку Союза писателей Фадееву: «Дорогой Саша! Со мной творятся обидные курьезы. Мне выдали литеру Б, а не А, прикрепили к распределителю второго сорта. <���…> Если бы из нынешних лауреатов уделили мне то, что некоторые должны мне и Есенину больше, чем Маяковскому…<���….> Вызови меня к себе и растолкуй, когда и по какой статье я переведен из аристократов в негры».

23 октября 1943 года Пастернак извещает Фадеева: «Только вчера выселили зенитчиков (из квартиры в Лаврушинском. — Б. М. ), это помощь Щербакова, которому я написал снова. Но нельзя же его беспокоить так часто».

Возмущенный отказом печатать его стихотворения в газетах «Труд» и «Правда», Пастернак 5 мая 1944 года вновь пишет письмо Щербакову с прямым напоминанием о «святой троице», назначенной Сталиным стать глашатаями эпохи:

Дорогой Александр Сергеевич! Опять пишу Вам, простите. Трудно, трудно. Со мной обошлись как с мальчишкой. Я много работал последнее время… То, что было крупно и своевременно у Блока, должно было выродиться и обессмыслиться в Маяковском, Есенине и мне (выделено мною. — Б. М.).Это тягостный процесс. Он убил двух моих товарищей и немыслимо затруднил мою жизнь, лишив ее удовлетворенности. Этого не знают наши подражатели. Каково бы ни было их положение, все это литературная мелочь, незатронутая испепеляющим огнем душевных перемен, умирания и воскресений.

Вернемся к роли Евгения Борисовича в деле разоблачения пагубной роли Ольги Ивинской в жизни и творчестве Пастернака. Митя, собравший обширный материал о Пастернаке, говорил мне:

— Сравнение утверждений и положений из сочинений Евгения Борисовича о папочке, написанных в разный период, показывает многочисленные мистификации и выдумки автора. В «Материалах для биографии» (1989) и в статье в журнале «Новый мир» (1990), написанных Евгением Борисовичем при жизни Ивинской, автор даже не упоминает о предсмертном наказе Пастернака сыновьям. Об этом написала мама в своей книге, которая вышла в России в 1992 году. О предсмертных словах Пастернака сыновьям рассказала маме медсестра Мария Кузьминична, находившаяся 30 мая 1960 года у постели умирающего поэта.

В 1993 году вышли воспоминания Зинаиды, где она пишет: «Шура присутствовал при Бориной смерти и слышал, как он, прощаясь с детьми, сказал, что дал распоряжение за границу и обеспечил детей». В воспоминаниях врача Анны Голодец (опубликованы в 1993 году), которая в мае 1960-го постоянно находилась на Большой даче при Пастернаке, написано: «Примерно в 23 часа 30 мая 1960 года взгляд Бориса Леонидовича стал затуманиваться. Позвали сыновей».

Только после этих публикаций Евгений Борисович написал в биографии Пастернака (1997): «Вечером 30 мая он ясным голосом вызвал нас с братом, чтобы проститься. Он сказал, что закон защитит нас как законных наследников, и просил оставаться безучастными к его незаконным, заграничным делам.»

— Трудно понять, — говорил Митя, — кто здесь мистифицирует: Зинаида, ожидающая очередных заграничных денег, или Евгений Борисович, которому советские власти, видимо, гарантировали обеспечение после смерти отца.

О вере в советскую власть сам Пастернак пишет 30 марта 1959 года, после безумных дней нобелевской травли, к Жаклин во Францию: «Железный занавес, неравная борьба одного против всех, выдуманный и искусственный мир, возникший некогда из буйного помешательства школьников, чтобы превратиться в бешенство недоучек — скажите, на что реальное, логичное, вообразимое можно рассчитывать в этом враждебном мире всеобщего бешенства и озверения?» [345]

В 1998 году в Париже Вадим говорил мне о «неминуемости расплаты Евгения Борисовича за предательство отца, за утаивание предсмертной воли Пастернака и сознательное вранье в адрес Ивинской, за раболепие перед мрачным ЦГАЛИ».

Хорошо помню, как в начале марта 2003 года неожиданно позвонил мне Митя и просил приехать, сказав, что покажет нечто интересное. Когда я приехал, Митя протянул мне газету «Московские новости», № 5 за 2001 год, которую ему прислал инженер, прочитавший книги Ольги Всеволодовны, Ирины и Евгения Борисовича и заинтересованно следивший, как он сообщал в письме, за ходом суда за архив Ивинской.

Автор письма возмущался: «Удивлен позицией Евгения Борисовича Пастернака, который должен защищать волю отца — вырвать из когтей КГБ и отдать Ивинской то, что ей посылал сам Пастернак. А, судя по публикациям самого Евгения Борисовича, видно, что он действует заодно с ЦГАЛИ. Стыдно за него, но раскаянья от него ждать не приходится. Потому груз стыда, видимо, лег на плечи сына Евгения Борисовича Пастернака — Петра, интервью с которым приведено в „Московских новостях“».

Инженер прислал Мите эту газету. Я стал читать интервью журналиста Катерины Кронгауз с внуком Бориса Пастернака — Петром Пастернаком, который родился в ноябре 1957 года. Название статьи-интервью — «Искусство ненужных вещей» в рубрике «Маргиналы». Журналист пишет:

Внук Бориса Пастернака, неудавшийся живописец, нигде не работающий строитель Петр Пастернак — культовый персонаж современности. Он живет в квартире с обваливающимся потолком и ездит на уазике. В комнате все заставлено и завешано. <���…> Под столом пень с ручкой. <���…> Посреди комнаты помойное ведро и сильный запах табака. Одно кресло, детский стульчик и табуретка, на которой стоит баночка с водой.

На стульчике сидит Петр Пастернак. Человек 43 лет, в старых джинсах, на которые он стряхивает пепел «Беломорканала», в грязной майке и старых коричневых сандалиях на синие носки.

Договорились беседовать не более полутора часов. Весь разговор Петр крутил гвоздик на маленькой пружинке. Петр рассказал:

— Я никуда не хотел, то есть не знал, куда поступать. Родители нашли знакомых в институте МХАТа. Там есть постановочный факультет. Служил в Алабинском кавалерийском полку писарем, демобилизован рядовым. Армия — самое ужасное время. Людям абсолютно нечем себя занять, они от этого звереют. <���…> На два года занял пост главного художника в театре Марка Розовского. По истечении договорного срока уволился.

— Почему вы ушли из театра?

— Потому что я не умею работать с людьми. Мне очень скучно присутствовать при рождении истины в споре.

— Интервью давать тоже скучно?

— Ну, не знаю!.. Да! То есть вам интересно — я рассказываю. С 1991 года вынужден заниматься строительством кабаков.

— Строить клубы — прибыльное дело, но не для Пастернака. Он не умеет зарабатывать. Потому что скучно. Родители помогают?

— Да, конечно. Это самое главное, что у меня есть…

— Пастернак опять начинает крутить гвоздик. Я задала не тот вопрос.