Ю. Маслюков - Распад мировой долларовой системы:ближайшие перспективы.

Сегодня уже не требует никаких комментариев тот ставший самоочевидным факт, что главной целью агрессии США и их партнеров по НАТО против Югославии (как и всей политики США по расчленению Югославии, укоренению мусульманского государства и повышению мусульманского влияния в Европе) было стремление подорвать привлекательность Европы как объекта экономической деятельности, а в идеале — и подорвать саму ее экономку созданием на ее территории незаживающего очага глобальной напряженности.

Это удалось в полной мере прежде всего благодаря качественному технологическому преимуществу США: применение грубых военных технологий вместо финансовых, возможности которых фактически были исчерпаны, было поддержано сверхсложными и малозаметными информационными технологиями, точнее, технологиями формирования сознания. Однако даже ссылки на эффективное применение американцами информационного оружия против своих союзников-европейцев и интенсивное "промывание мозгов" всему миру вызывает недоумение, возникающее при виде столь последовательных и энергичных действий развитых стран Европы против своих собственных интересов.

Недоумение снимается, если вспомнить, что непосредственно военные действия начинали и вели не сами страны Европы, а их военное объединение с США — НАТО. Даже если забыть о полном доминировании США в натовских структурах (а это, учитывая более высокое качество американских технологий управления, обеспечивает НАТО как организации значительно более высокую эффективность, чем ЕС), следует учесть, что НАТО имело и успешно реализовало в косовской бойне свой собственный бюрократический интерес, в корне отличный от национальных интересов входящих в него европейских стран.

Дело в том, что для внутренней политической жизни объединенной Европы одним из ключевых и наиболее остро стоящих вопросов было выяснение структуры, которая будет главным организатором и координатором европейской интеграции. Вариантов было всего два: ЕС и НАТО.

В первом случае, интеграция шла бы исключительно в рамках Европы, носила в первую очередь экономический характер и, гармонично вытекая из собственных интересов европейских стран, была бы, с одной стороны, более эффективной, а с другой — объективно ориентированной на конкуренцию с США.

Во втором случае, интеграция шла бы в рамках атлантического сообщества, то есть не только Европы, но Канады и США, носила бы преимущественно не экономический, а военно-политический характер и ориентировалась бы в основном на интересы США, играющих в НАТО доминирующую роль. При этом, как это было во времена "холодной войны", текущие экономические интересы "младших партнеров", то есть развитых стран Европы, приносились бы в жертву интересам США в обмен на предоставление последними военно-политической защиты от внешних угроз. Во времена "холодной войны" эти угрозы были реальными, а в наше время они носят виртуальный характер и виртуозно создаются американскими специалистами при помощи информационных технологий.

Борьба вокруг магистрального направления европейской интеграции далека от завершения. Она продолжается и по сей день. Однако именно нападение на Югославию позволило не решить его в пользу ЕС (и, соответственно, Европы) в разумные сроки, то есть немедленно после завершения процесса ее экономического объединения (ибо переход на единую валюту, безусловно, является высшей формой региональной экономической интеграции). Хотя к настоящему времени попытки склонить чашу весов на сторону "натоцентризма", то есть интеграции на основе НАТО, при сохранении доминирующей роли США и подменой собственно европейских интересов интересами последней сверхдержавы — остаются неудачными (что особенно ярко показали попытки создания европейского корпуса быстрого реагирования, то есть начала собственно европейской, вненатовской военной интеграции), США будет сохранять возможности прямого воздействия на европейскую политику еще как минимум в течение нескольких лет.

Сегодня евро так и не оправился от затяжного пост-косовского падения и по крайней мере до введения в наличное обращение не сможет создать для доллара никакой серьезной угрозы.

После Косово Европа фактически отказалась от идеи соперничества с США и приняла модель "дополняющего" развития, при котором она образует следующий после США "этаж" технологической пирамиды. С точки зрения данной модели слабость евро — достоинство, а не недостаток, так как стимулирует товарное производство в странах еврозоны и повышает конкурентоспособность производства в них товаров. О возможности прорыва на следующий, качественно более доходный "этаж", на котором происходит массовое производство уже не товаров, но новых технологических принципов и который почти единолично (может быть, вместе с Великобританией) занимают США, Европа больше даже не вспоминает.

Она поставлена "на место" и смирилась с этим, отказавшись от необходимой для перехода на новый технологический уровень политики сильной и стабильной валюты.

Тем не менее введение в обращение наличных евро, намеченное на 1 января 2002 года, способно помимо желания европейских лидеров подорвать позиции доллара (так как наличный оборот переместится в евро, покупательная способность максимальной банкноты которого больше покупательной способности 100-долларовой купюры). Вероятная дестабилизация мировой финансовой системы, необходимая для сохранения позиций доллара в рамках концепции "управляемых кризисов", связывается американскими специалистами в первую очередь со сложными перспективами японской экономики.

В 2001 году истекает срок действия государственных гарантий по вкладам в коммерческие банки Японии, принятых после финансового краха начала 90-х годов (срок истек еще в марте 2000 года, но затем был продлен еще на год).

Япония так и не смогла оправиться от этого краха и находилась в состоянии депрессии (рост около нуля) на протяжении всех 90-х годов. В 1993–1994 гг. она пыталась стимулировать спрос и сбросить избыток сбережений инвестиционной экспансией в Юго-Восточную Азию, однако высокие риски этих инвестиций и крах 1997–1998 гг. не позволил обеспечить рост национальной экономики таким образом. За 90-е годы японцам не удалось реструктурировать свою экономику (хотя разговоров было много), и она устроена в принципе так же, как и накануне кризиса: в конечном счете государство финансирует крупные проекты и покрывает убытки банков.

К настоящему времени между государством и крупными корпорациями сложился увлекательный симбиоз. С одной стороны, дефицит государственного бюджета растет и в 2000 году ожидается на уровне 8 % ВВП (37 % расходной части; в 2001 году намечен рост до 41 %). В результате еще в ноябре 1999 года оформленный в ценных бумагах государственный долг Японии превысил государственный долг США (то есть крупнейшим эмитентом в мире стало казначейство Японии, а не США). В частности, это затрудняет девальвацию иены ради стимулирования экспорта, так как неизбежный при этом рост процентной ставки удорожит заимствования государства и повысит дефицит бюджета.