Алексей Сурков - Южный Урал, № 2—3

Необычайно широк у него круг интересов и необычайно богатство знаний. О камнерезном деле он говорит так, как будто сам был всю жизнь камнерезом, об истории края как историк и краевед.

Сам он упорно и давно занимается вопросами истории. Историческая тема проходит и через книгу «Малахитовая шкатулка». Есть в сказе «Шелковая горка» замечательное место. Вот оно:

«…Всякий, кому понадобится рассказывать о заводской старине, непременно с нашего завода начинает. Случалось мне, читывал. Не одна книжка про это написана. Одно плохо — говорят больше о хозяевах, о Демидовых то есть. Сперва побасенку расскажут, как Никита Демидов царю Петру пистолет починил и за это будто бы в подарок казенный завод получил, а потом и начнут расписывать про демидовскую жизнь.

На деле-то не так было. Все-таки не сами Демидовы руду искали, не сами плавили да до дела доводили. Много зорких глаз, умелых рук, большой смекалки да выдумки приложено, чтобы демидовское железо по всему государству на славу вышло и за границу поехало. Знаменитые мастера были, да в запись не попали»…

Его мысль — написать историю Урала, как историю труда, написать о первых «мужицких заводах» на Урале.

— Вот профессор Смирнов сказал насчет Ивана Калиты: от лемеха пошла Москва. Я думаю, что в этом есть рациональное зерно… Или так: «Пришел атаман с пятидесятью товарищами и покорил Камчатку». Шутка ли! Значит, не в оружии дело, а в том, что новое, лучшее несли наши люди. Колонизация наша не похожа на американскую. То же и на Урале. Пришел монах Долмат и основал монастырь… А ведь дело-то, наверно, было в другом… Ключевский добросовестно исследовал прошлое, но он был человеком другой эпохи, другого класса. Так же и в отношении Чупина: не всему нужно верить у него. Другими глазами он видел. Я вот думаю, что уральские-то заводы строили нижегородские да павловские мастера, а немцы тут не при чем…

Сам правдивый изобразитель прошлого, он со строгим критерием правды подходит и к историческим романам.

— Историческая-то тема, можно сказать, еще и не начиналась, — говорит он. — Возьмем, например, Костылева «Иван Грозный». Ну к чему все эти канаусовые рубахи, аксамиты и прочее? Ведь деталь только тогда хороша, когда она помогает раскрыть и понять образ. С историческими деталями надо уметь обращаться. Есть там такая сцена, когда Темрюковна в штанах скачет на аргамаке, а Иван ее снимает с коня. Разве так могло быть? Ведь это польский обычай, а совсем не московский. Никогда московский царь и московская царица не могли этого себе позволить.

Труд народа и сила народа — вот что лежит в основе сказов Бажова. Вот почему его творчество всеми корнями уходит в почву современности. С чувством гордости за советского человека говорит он о достижениях в области экономики и культуры.

— Раньше поколение-то измерялось десятилетиями, а теперь пятилетками. Да что пятилетками? Каждый год производят сотни тысяч высокообразованных молодых людей. А что будет через пять лет, через десять лет, мы даже представить себе не можем…

И с восхищением рассказывает о том, что в одном из московских издательств слышал, как двое молодых людей свободно разговаривали между собой на иностранном языке.

— Скоро у нас кончающий вуз будет владеть тремя иностранными языками.

Зашла речь о научно-фантастических романах.

— Трудно писать фантастические романы. Нужно в будущее-то глядеть марксистским глазом… Раньше в толстых журналах печатали переводные романы вроде послесловия в конце книги. Вот такой роман с продолжением был напечатан в конце 70-х годов в «Русском вестнике». Какой-то француз писал… «Железная рабыня» называется. Писал этот француз о том, что через пятьдесят лет даст электричество. И не нашел ничего лучше, как очистка Сены. До чего убогая фантазия! Посмотрел бы этот француз, что у нас получилось. Вот бы этот роман найти и сопоставить с нашей электрификацией. Любопытный факт!..

С уважением говорит он о советской женщине-матери.

— Читаю журнал «Советская работница». Пишут в нем о докторах химии, о лауреатах, о Героях Социалистического Труда… Хорошо… И тут же фотография: звено Макаровых. Восемь женщин и все Макаровы, заметь. Значит, одна семья. Вот и суди — женская профессия сказалась. Воспитала, значит, какая-то мать этих восьмерых, да еще как воспитала… Вот я и думаю, что мало мы пишем о женской-то профессии. А ведь она и почетная, и тяжелая, и самая главная…

Одноэтажный домик с крыльцом на углу улиц Большакова и Чапаева. В долгие зимние ночи, когда уже давно погасли соседние огни и лишь изредка промчится авто, освещая фарами примятый снег, только в этом домике ярко сияет квадрат окна. За столом среди книг и рукописей сидит человек. У него открытый широкий лоб мыслителя, седая борода ложится на грудь. Он — русский всем своим обликом и красив той благородной старости красотой, которую дает людям большая, честно прожитая жизнь.

Как искусный мастер — гранильщик, шлифует он слова-самоцветы. Со страниц этой книги поднимаются незабываемые поэтические образы людей труда, и поет в них душа человека — сильная и прекрасная душа народа, творчески преображающего мир для счастья всего человечества. Богатый жизненный опыт он пополняет из всех отраслей знания. Чувство нового развито в нем очень сильно, потому что он сам идет в первых рядах строителей этого нового.

Завтра вы увидите, как он неторопливой походкой старого человека шагает к зданию облисполкома. Четверг — приемный день у депутата Верховного Совета СССР. Здесь, в дежурной комнате, Павел Петрович выслушивает посетителей, их жалобы, предложения, помогает удовлетворить одни, продвинуть другие.

Из облисполкома идет он на другой четверг — литературный. Обсуждается новая вещь. Споры, реплики, критические замечания. Павел Петрович молча слушает, наклонив голову. Он скажет в конце, поправит, укажет на то, чего никто из критиков не заметил, но что как раз и является главным. Здесь он учитель одного из самых трудных видов мастерства — литературного. И первое, чему он учит, — это быть ближе к жизни, к простым людям, к их труду. Учит искать живинку, которая «во всяком деле есть, впереди мастера бежит и человека за собой тянет».

По всему свету разносит крылатое слово уральского сказочника Бажова трудовую славу уральских богатырей, славных сталинских мастеров.

«Когда писатель чувствует свою кровную связь с народом, — это дает красоту и силу ему». Эти слова Горького целиком относятся к творчеству и личности Павла Петровича Бажова.

Реалист огромной художественной силы, создатель советской рабочей сказки, поэт и мыслитель, он возвеличил в своих произведениях народ как творца духовных и материальных ценностей, как носителя идеи справедливости и неустанного движения вперед. Тема героики народного труда проходит через все творчество Бажова, начиная с его первых газетных очерков. Связь с народом дала невиданную поэтическую мощь его произведениям.