Газета Завтра Газета - Газета Завтра 472 (50 2002)

В южной точке канала будет сооружен Храм Трех Религий — христианской, мусульманской и иудейской, с небольшими пристройками для буддистов, зараострийцев и фетишистов, разумеется, с саунами, гаражами и дискотеками. Алтарная часть храма будет совмещена с музеем, повествующим о правлении мэра.

В этом музее будут свидетельства того, как московский ОМОН избивал стариков и детей — резиновая дубинка и черепная кость ветерана войны. Можно узнать, как московские власти отключали воду, тепло, электричество от осажденного Дома Советов, — будет представлена горстка пепла, оставшаяся от баррикадника, и кусочек "спирали Бруно", найденный в руках убитой девочки. Музей подробно расскажет о самых интересных нераскрытых убийствах и предложит вниманию посетителей очки Листьева, радиоактивный пиджак Кивилиди и пульку, найденную в теле губернатора Цветкова. Будет показан инфицированный спидом трупик ребенка, извлеченный из тела матери-одиночки, повесившейся на Тверском бульваре. А также серебряный двухметровый кинжал, подаренный мэрии чеченской диаспорой. Тут же можно увидеть наполненный бриллиантами "пояс шахида" и маленький баллончик газа с надписью "Шанель", использованный дли дезинфекции "Норд-Оста".

Подробности упомянутого проекта долгое время утаивались от общественности, однако через посредников СПС стали известны губернатору Чукотки Абрамовичу. Будучи в легком конфликте с Лужковым из-за Московского нефтеперегонного завода, губернатор начал встречный проект, конкурирующий с первым. Абрамович роет подземный туннель из Чукотки в Москву, который, будучи соединен с Аляской мостом через Берингов пролив, сократит путь президента Буша из Вашингтона в Москву на десять тысяч километров. Это сделает Россию самой туннелеобразующей страной мира.

"Чукотский проект" стал известен Лужкову, который, как сообщает источник из окружения Примакова, ночами слушает землю, припадая к ней ухом в районе "Редисон-Славянской". Чтобы не мешать другу, владелец гостиницы Умар Джабраилов заставляет надевать мягкие тапочки всех обитателей отеля. Как сообщают источники из ФСБ, туннель Абрамовича уже пересек Западную Сибирь, где он перекрещивается с предполагаемым каналом Лужкова. Глава ФСБ Патрушев крайне обеспокоен возможностью теракта, при котором взрыв в точке пересечения двух магистралей направит воду канала в русло туннеля, что приведет к затоплению московского метрополитена и поднятию уровня Москва-реки. Перед угрозой взрыва и ожидаемого затопления власти Москвы не стали обращаться к Шойгу, а открыли продажу рыболовных лицензий на отлов обских осетров.

10 декабря 2002 0

50(473)

Date: 10-12-2002

Author: Генерал Виктор Филатов

«НОРД-ОСТ» – «ДРАНГ НАХ ОСТ»

В истории с "НОРД-ОСТ", как во всЯком большом литературном произведении, множество сюжетных линий. В добрые времена актеров в России на порог приличного дома не пускали. Почему? Болтается по миру некая мадам Редгрейв — актриса, режиссер, продюсер, борец с пехотными минами, разумеется, не в качестве храброго сапера, спасает не родившихся даже младенцев всей планеты, а еще она — что-то вроде знаменитой террористки 60-х годов прошлого века, ее ровесницы, Ульрики Майнхофф, такая же бой-баба. Сейчас она борется за безтюремную жизнь чеченского бандита Закаева. В паре с Закаевым она давно. Может, с самого начала "государства Ичкерия", а то и раньше. Редгрейв в переводе — Красная Могила, в дальнейшем — просто Могила. Она из тех непутевых бабенок, которые приводят чеченов или еще там кого-то в дом, спят с ними, кормят их, поят, прописывают на свою жилплощадь, укрывают от милиции. А когда бандиты все-таки попадаются, бросаются вызволять их, носят им передачки, точно зная, что эти чечены — международные террористы, бандиты и убийцы, похитители людей, непроходимое ворье.

Могила в свое время тоже "прописала" чеченского бандита Закаева "на свою жилплощадь" в Лондоне, где она проживает. Обезумевшая бабенка волосы рвет на себе, собирая по Европе пресс-конференции, сочиняет разного рода обращения "к мировой общественности" в защиту головореза Закаева, предавая анафеме всех русских; сколачивает комитеты в защиту "чеченских повстанцев"; собирает подписи "видных деятелей"… Одним словом — братская Могила. Она — душа провокационного "Всемирного конгресса чеченского народа" в Дании и других сборищ чеченских бандитов по всему миру. На ее авторитет ссылаются пособники чеченских убийц в Литве и Польше, Дании и Чехии, Турции и Грузии.

Могила готова внести любой залог, отдать все деньги, только бы вызволить любимого и единственного из тюрьмы, увести от кары за кровавые преступления. Она клялась датским властям, что заберет его домой, в Лондон. И откуда у этих гордых, отважных, мужественных чеченов страсть прятаться в минуту опасности под бабскую юбку? Мне довелось ходить на переговоры с Басаевым в больницу в Буденновске. Разговор состоялся в кабинете врача, превращенном Басаевым в бандитский свинарник. Сидели на захарканном полу под окном, Басаев в страхе озирался по сторонам, он боялся пули, которая, как он говорил, с кривой улыбкой на почти трясущихся губах, может влететь в окно. "Алло! Это Шамиль Басаев?" — "Черномырдин на проводе", — было потом. Наш спецназ готовился к штурму. Басаев это знал и сидел с мокрыми штанами. А вокруг — в кабинете, за открытой дверью в коридорах, на всех этажах и лестницах больницы лежали, сидели на голом полу, стояли, прижавшись к стене, беременные женщины, женщины, прижимавшие к себе своих детей, дети, старухи, молодые красивые девушки в больничных сатиновых халатиках по колено, босые и растрепанные. Они и были той каменной стеной, за которой, спрятавшись под подоконник, сидел он — мужественный чечен Басаев со своими соплеменниками. Открытые нараспашку окна больницы, в которые могли влетать, как в "молоко", пули, Басаев, в буквальном смысле этого слова, заткнул телами женщин с детьми. Он заставил их стоять на подоконниках, кричать: "Не стреляйте!" и махать белыми простынями. А между ног стоявших женщин в оконных проемах таились с автоматами для ведения огня бандиты Басаева.

Я задавал Басаеву вопросы, и было противно смотреть в его глаза, переполненные тем животным страхом, который превращает человека в кучу дерьма. Таких берут голыми руками. Он соглашался на все условия — только бы его отпустили, только бы его не убили, только бы он остался жив. Такого страха, какой я увидел в глазах и на лице Басаева, я нигде и никогда не видывал, хотя прошел войны — Вьетнам, Никарагуа, Кампучия, Афганистан, "Буря в пустыне", Босния… Правда, нечто подобное довелось видеть только на лицах американских солдат и офицеров, взятых иракцами в плен, — мне было разрешено побеседовать с ними. И все-таки страх у них был не в такой животной степени. Когда сегодня я слышу про Ахмеда Закаева и Ванессу Редгрейв, перед глазами возникает Басаев с трясущимися губами, и беременные женщины в проемах окон больницы по всем этажам, а под ними, на корточках, пряча голову — гордый, мужественный чечен с автоматом. Говорили, что Закаев был тогда там, но я его не видел. Мужественный Закаев в то время был лишь подчиненным "отважного" Басаева.