Борис Сопельняк - Секретные архивы ВЧК-ОГПУ

Но тайну происхождения Александра Бланка, который являлся родным дедом Ленина, раскрыть удалось. Прежде всего, выяснилось, что имя его деда вовсе не Александр, а Израиль, а еще точнее, Сруль. Родился он в городке Староконстантинове в простой мещанской семье. Его отец был мудрым человеком и понимал, что детям надо дать образование, поэтому отправил Сруля и его брата Абеля в Житомир, где они поступили в уездное реальное училище. Учились братья хорошо и, конечно же, мечтали о получении высшего образования. Но мешала так называемая черта оседлости: ни в один университет евреев не принимали. И тогда их дядя, известный столичный купец, посоветовал отречься от своей веры и принять христианство. Поразмышляв и испросив согласие отца, братья крестились и стали православными христианами, а проще говоря, выкрестами. Этого было достаточно, чтобы устранить какие-либо препятствия для поступления в университет. Но Сруль, теперь Александр Бланк, решил стать врачом и поступил в Медико-хирургическую академию. По окончании академии он работал сначала земским врачом в Смоленской губернии, а потом в петербургской больнице Святой Марии Магдалины.

Казалось бы, ну что туг особенного, мало ли евреев работало врачами, инженерами, архитекторами, не говоря уже об артистах, музыкантах и художниках?! Зачем было так далеко прятать пресловутую родословную и превращать ее в государственную тайну? Почему бы в дни празднования очередного юбилея Ильича не рассказать об этом всему миру? Ответы на эти вопросы лучше всех знал человек, который называл себя верным соратником и любимым учеником Ленина. Одни называли его по фамилии — Иосиф Джугашвили, другие — подпольной кличкой Коба, третьи — официально признанным псевдонимом Сталин.

Так случилось, что первой к тайне происхождения Ленина прикоснулась его старшая сестра Анна Елизарова-Ульянова. Вскоре после кончины Ильича ей поручили заняться сбором материалов для биографии усопшего вождя. Анна Ильинична с энтузиазмом взялась за это дело и, прежде всего, обратилась к архивам бывшего департамента полиции. Когда она с ними ознакомилась, то на долгие годы погрузилась в такое гробовое молчание, что близкие начали опасаться за ее здоровье. И лишь через восемь лет, в декабре 1932-го, она решила поделиться тем, что узнала, да и то лишь с одним человеком. Этим человеком был Сталин, которому она отправила взволнованно-тревожное письмо:

«Глубокоуважаемый товарищ!

Мне было поручено еще в 1924 году заняться собиранием материалов для биографии Ильича. Во исполнение этого поручения я пересмотрела имеющиеся в архиве бывшего Департамента полиции документы, касающиеся происхождения нашего деда — отца матери Александра Дмитриевича Бланка.

Для Вас, вероятно, не секрет, что дед происходил из бедной еврейской семьи, был, как говорится в его документе о крещении, сыном житомирского мещанина Мошки Бланка. Этот факт, имеющий важное значение для научной биографии Владимира Ильича и для исследования его мозга, был признан тогда неудобным для разглашения. В Институте Ленина было принято постановление держать этот факт в секрете, и я никому, даже ближайшим товарищам, не говорила о нем.

Но в последние годы я, слыша, что антисемитизм у нас проявляется все сильнее, даже среди коммунистов, прихожу к убеждению, что вряд ли правильно скрывать от масс этот факт, который может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом. Мне думается, что так же взглянул бы на это и Владимир Ильич. У нас ведь не может быть никакой причины скрывать этот факт, а он является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитического племени, что разделялось всегда Ильичом, и о выгоде для потомства смешения племен. Ильич всегда высоко ставил евреев.

В прошлом году я изложила свое мнение насчет опубликования этих материалов заведующему Истпартом тов. Ольминскому, и он согласился со мной. Прошу, глубокоуважаемый товарищ, Вашего ответа на этот мой вопрос.

С глубоким коммунистическим приветом! А. Елизарова-Ульянова».

Два года Анна Ильинична ждала реакции на это письмо, но «глубокоуважаемый товарищ» ответ ей не прислал, а на словах передал, что «в данное время это не момент», и распорядился «молчать об этом деле абсолютно».

Но Анна Ильинична не успокоилась и послала Сталину второе письмо, в котором был и проект ее статьи на тему о происхождении деда Ленина.

«Посылая Вам проект моей статьи, я надеюсь, что момент для ее опубликования настал, — писала она, — тем более что проявления антисемитизма в массах усилились и бороться с этим безобразным явлением надо всеми имеющимися средствами.

Не говоря уже о том, что давно отмечена большая одаренность еврейской нации и чрезвычайно благотворное влияние ее крови при смешанных браках на потомство. Сам Ильич высоко ценил ее революционность, ее “цепкость” в борьбе, как он выражался, противопоставляя ее более вялому и расхлябанному русскому характеру. Он указывал не раз, что большая организованность и крепость революционных организаций юга и запада зависит как раз от того, что 50 % их составляют представители этой национальности.

В личности Ильича получилось смешение нескольких национальностей: кроме еврейской, еще немецкой (со стороны бабушки по матери) и, вероятно, татарской со стороны отца. Об этом говорит тип лица и обилие этой народности в Астрахани, в месте родины отца Ильича.

Я прошу Вас еще раз обсудить вопрос о публикации и сообщить мне о Вашем решении».

Говоря о татарском типе лица и обилии этой народности в Астрахани, Анна Ильинична, если так можно выразиться, попала не в «десятку», а в «девятку», то есть совсем рядом. На самом деле уже после ее кончины в одном астраханском архиве нашелся документ, позволяющий сделать практически бесспорное предположение, что бабушкой Ильи Николаевича была калмычка Клавдия Смирнова. Отсюда и тип лица, и многое, многое другое...

Что касается решения о публикации, то оно было однозначным: не публиковать!

Но вернемся в год 1917-й. На Западном фронте Германия терпела поражение за поражением, но перебросить дивизии с Восточного фронта не давала все еще воюющая Россия. Принудить ее к сепаратному миру для Германии было делом жизни или смерти. Нужны были решительные меры. И тогда в министерстве иностранных дел родился программный документ следующего содержания: «Сейчас очень важно способствовать усилению хаоса в России. Нам следует не в открытую, но скрытно способствовать углублению раскола между умеренными и партией экстремистов. В наших интересах, чтобы последние взяли верх, так как в этом случае драматические изменения станут неизбежными и могут принять формы, которые потрясут само существование Российской империи. Мы должны поддержать экстремистов, так как именно это быстрее всего приведет к нужным нам результатам».