Исаак Гехтман - Золотая Колыма

Вот он идет по улицам колымской столицы — Магадана — в своей неизменной кожаной тужурке, длинных оленьих торбазах, эластично ступая по снегу и слегка наклонившись вперед. Сгибается Раковский неспроста: это старая привычка, своего рода профессиональное свойство лучшего ходока Колымы. Это результат многолетнего хождения по тайге и звериным тропам, с весящим добрый десяток килограммов рюкзаком на спине. Раковский никогда не выходит в путь без дорожного мешка. Кроме необходимых припасов, компаса, патронов, там лежит всегда подарок для какого-нибудь друга — бутылка хорошего вина, коробка шоколада, консервы. Из друзей же Раковского состоит вся таежная Колыма. Как, придя за сотню километров в палатку друга, не угостить его чем-либо вкусным, и что стоит ему протащить лишних сто-двести километров несколько килограммов груза!

Однажды к самому Раковскому в таежную палатку пришли его старые друзья. Сели пить чай и «кепсевать». Кто-то выразил сожаление, что к чаю нет коньяку: с мороза хорошо было бы выпить рюмку!

— Сейчас, — сказал Раковский, — коньяк есть. Принесу. Он вышел из палатки. Гости ждали, полагая, что коньяк где-либо у соседей. Но вот прошел час-другой, а Раковский не возвращался. Гости забеспокоились, пошли на розыски. И вскоре увидели Раковского, быстро мчавшегося из тайги на лыжах. Оказалось, что он ходил за угощением за двадцать километров в стан.

Беспрестанные хождения по тайге стали привычкой Раковского, его повседневной, пожизненной практикой. Ему, пожалуй, было бы душно в стенах кабинета. Свет зеленой лампы не мог бы заменить этому страстному «землепроходцу» света полярной звезды, ярко горящей среди безмолвия снегов. Он идет все дальше и дальше вглубь по бесконечной Колыме, продвигаясь к ее низовьям, к Ледовитому океану, к восточной тундре, к низовьям Индигирки. В 1936 году Раковский снова руководил новой крупной разведкой Дальстроя. Это была научная экспедиция, снабженная большим техническим снаряжением, инструментами и материалами. Она не только исследовала новые места, но и осваивала их, прокладывала к ним дороги и строила поселки.

Один из летчиков Дальстроя вернулся с большого облета Колымы, длившегося вплоть до самого Ледовитого океана. Он восторженно рассказывал о базе экспедиции Раковского в недавно выстроенном поселке — Оройке.

— Вы знаете, — кричал летчик, — Сергей Дмитриевич выстроил там целый городок! Просто трудно поверить, что в такой дали и в такой короткий срок можно все это построить. Домики все новенькие, вытянуты в шеренгу, между ними улица, обсаженная деревьями. В поселке прекрасная столовая, радиостанция, электростанция, клуб. Огороды свои развели, — летом питались своими собственными овощами, пересадили из тайги ягодные кустарники — черную смородину, малину дикую, шиповник, варенье варят. Красота!.. И ведь где все это оборудовали? В неслыханной глуши, куда, кроме аэроплана, ни на чем не дойдешь и не доскачешь!..

Летчик, пожалуй, ошибался. Вряд ли в природе существует такое место, куда бы не мог дойти лучший ходок Колымы Сергей Дмитриевич Раковский.

В 1594 году русские казаки — остатки войск Ермака — пошли в поход к берегам Чукотки, Анадырю, Камчатке и далекому Охотскому морю. Отряды казаков Павлуцкого и Алмазова основали на охотском побережье ряд крепостей-острогов: Гижигинский, Ямский, Охотский и Тауйский. В конце XVII века возник и Ольский острог — нынешняя Ола. В то время в нем жили тунгусы могучих и многочисленных Уяганского и Девянского родов. Насчитывалось тунгусов на побережьи около семидесяти тысяч.

Ола или «олра» по-тунгусски значит — рыба. Это название неслучайно: берега Олы кишат рыбой. Весной и осенью рыбу здесь можно было брать ведрами, черпая ее прямо с берегов маленьких речек, в которые кета и горбуша заходят с моря метать икру. Пушной зверь также ходил под Олой стаями. Ловились здесь тогда выдра, бобер, соболь, горностай, лисица — огневка, сиводушка. Привлекаемые этими богатствами царские казаки из острогов совершали свои хищнические набеги. Они облагали тунгусов и другие северные народности ясаком, отбирали у них пушнину и рыбу. Тунгусы и коряки вели непрерывные битвы с казаками. Коряцкий эпос особенно отразил эти битвы с Павлуцким. Павлуцкий истребил почти всех коряков и сам был убит позже в сражении с чукчами.

Разбойничья экспансия на север времен Грозного и Алексея Михайловича приостановилась в годы мертвого царствования Николая Палкина и Аракчеева. Двести лет в Оле царила почти могильная тишина. Она продолжалась вплоть до Великой Октябрьской революции. В 1917 году в Оле был создан ревком, власть перешла в руки большевиков. В стране бушевала гражданская война. Подобно многим другим окраинам страны, далекая Ола стала объектом грабительских притязаний белогвардейских банд.

Недалеко от Олы, по дороге в якутский колхоз Гадлю, у его околицы находится глубокий овраг. Над оврагом и сейчас стоит большой покосившийся некрашеный крест. Проходя мимо этого оврага, жители Олы еще до сих пор со страхом озираются на крест и сворачивают с дороги в сторону: крест этот — живая память о пресловутой «бочкаревщине», всколыхнувшей охотское побережье в 1921 году.

Осенью 1921 года к Оле пристали два парохода — «Кишинев» и «Свирь». С пароходов высыпали на берег люди в черных офицерских мундирах, украшенных нашивками из черепа и кости. Это была разбойничья «армия» есаула Бочкарева. Он пришел со своим отрядом из Охотска. Там небольшая группа партизан под командованием Каландарашвили, после стычки с бандами генерала Пепеляева и Бочкарева, отступила на юг, в тайгу. Пепеляев пошел по Якутскому тракту, а Бочкарев кинулся вверх к Камчатке.

В Оле бочкаревцы захватили почту, земскую управу, милицию и провозгласили белогвардейскую власть. Они расстреляли несколько человек по подозрению в большевизме и торжественно водрузили царский флаг. Вечером бандиты собрались в доме купца Соловья и, по своему обыкновению, открыли дикий кутеж.

Утром в здании земской управы были собраны жители Олы. Пьяный, всклокоченный Бочкарев стоял у трибуны и держал речь:

— Граждане Олы, — говорил он, помахивая нагайкой, — и вы, господа тунгусские старосты, представители славного обдорского рода! Царство большевиков кончилось, мы принесли вам спокойствие и порядок. Нас много. Генерал Пепеляев пошел на Якутск и поднимает на борьбу с большевиками народы севера. Мы отсюда развернем наступление на красную Москву… Здесь будет тунгусское царство, и андреевский флаг раскинется с севера над Москвой.

В тот же день Бочкарев ограбил Олу, забрал все запасы пушнины, спирта и денег и уехал дальше к Гижиге. «Тунгусское царство» в Оле остался представлять бочкаревский пристав Беренс. Беренс именовал себя генералом — действительным статским советником, носил в петлице орден Владимира с бантами и систематически обирал тунгусов, отправляя награбленную пушнину в Гижигу. Несколько десятков бочкаревцев, составлявших отряд Беренса, пьянством и грабежами наводили ужас на всю Олу.