Дмитрий Павлов - На пути к Цусиме

Методы добывания информации, использовавшиеся ими, также могли быть не в ладах с законом.

Помимо традиционного и неизбежного наружного наблюдения, если того требовали обстоятельства, практиковался подкуп должностных лиц и прислуги, подслушивание, перлюстрация частной и служебной корреспонденции, тайное копирование, а иногда и кража наиболее важных документов. В этом смысле российские контрразведчики были вполне солидарны со своими японскими коллегами — и те, и другие полагали, что в условиях войны «все средства допустимы», как заметил в одном из своих донесений Тржецяк [76] ГАРФ. Ф. 102 ДП ОО. Оп. 316. 1904 (II). Д. 12. Л. 105. . Выбор именно этих чиновников для столь ответственной и деликатной миссии объяснялся не только их профессиональными качествами, но и опытом работы в подведомственном регионе: Гартинг к тому времени уже в течение ряда лет заведовал агентурой Департамента полиции в Германии, а Тржецяк до

1903 г. в том же качестве работал на Балканах. Очевидно, что перед назначением кандидатуры всех троих были согласованы с адмиралом Рожественским и им одобрены.

А. М. Гартинг родился в 1861 г. в г. Пинске Минской губернии и в течение первых 33–х лет своей жизни именовался потомственным почетным гражданином Авраамом–Аароном Мойшевичем Геккельманом. Как и некоторые другие крупные деятели российского тайного политического сыска, свою полицейскую карьеру он начал в качестве секретного сотрудника Петербургского охранного отделения и Департамента полиции — им он «освещал» деятельность столичных и эмигрантских народовольческих кружков, в которых был известен под именем Ландезен. Затем Геккельман перешел в ведение заведующего Заграничной агентурой П. И. Рачковского, по указанию и на средства которого в 1890 г. с провокационной целью создал в Париже бомбовую мастерскую (за что французским судом был заочно приговорен к пяти годам тюрьмы). С тех пор он считался учеником Рачковского, который всецело ему доверял и неизменно покровительствовал. В 1894 г. император разрешил Геккельману, принявшему православие (крестным отцом стал тот же Рачковский), впредь именоваться Аркадием Михайловичем Гартингом, которого в 1895 г. Франция наградила орденом Почетного легиона. Во второй половине 1890–х гг. «Аркаше», как его по–свойски называли в Департаменте полиции, доверяли уже настолько, что поручали охрану членов царствующего дома, включая самого Николая II и императрицу Александру Федоровну, во время их пребывания за границей.

В 1901 г. по протекции Рачковского 40–летний Гартинг получает, наконец, самостоятельный пост — встает во главе созданной по инициативе того же Рачковского Берлинской агентуры Департамента полиции. Вершиной его полицейской карьеры стало заведование Заграничной агентурой Департамента, которое продолжалось с 1905 по 1909 г. и прекратилось при скандальных обстоятельствах. Известный разоблачитель провокаторов, революционер–эмигрант В. Л. Бурцев установил, что Гартинг и создатель той самой, 1890–го года, парижской бомбовой лаборатории — одно лицо, и «Аркаше», к тому времени уже достигшему генеральских чинов (что для еврея было большой редкостью), пришлось бросить все и срочно «эвакуироваться» в Петербург. Через год он вышел в отставку, живал попеременно то в Петербурге, то за границей, где и осел окончательно после прихода к власти большевиков.

Район, в 1904 г. порученный наблюдению Гартинга, обнимал Балтийское и часть Северного морей и включал территориальные воды и прибрежную полосу четырех государств: Дании, Швеции, Норвегии и Германии, причем обеспечивать безопасность эскадры ему предстояло как с суши, так и с моря. Категорическое предписание министра графа Ламздорфа оказывать Гартингу «полное содействие» на всякий случай получили и российские консулы в Лондоне, Гулле, Ливерпуле и Кардиффе [77] ВПРИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1127. Л. 86. — Шифрованная телеграмма секретаря российского посольства в Лондоне кн. П. Волконского российским консулам в Лондоне, Гулле, Ливерпуле и Кардиффе. Лондон, 2(15) июня 1904 г. . В июне 1904 г. Гартинг явился в Главный морской штаб с проектом организации охраны эскадры, но встретил там довольно прохладный прием. «При первом знакомстве с Гартингом, — вспоминал Василий Штенгер, — он произвел на меня крайне отрицательное впечатление. Я определенно заявил сослуживцам, что этот чиновник в вицмундире не внушает доверия [.] Апломб у Гартинга был очень большой, говорил он очень много и развивал всякие планы, как он поведет охрану» [78] Штенгер В. А. Указ. соч. С. 38. . Несмотря наэто, проект Гартинга был принят. «При обсуждении в Главном морском штабе вопроса расходов, необходимых для организации вверенной мне охраны, — докладывал он, — полагалось, что охранная служба потребует около 30 человек и понадобится 2–3 парохода для крейсирования в Бельте, причем имелось в виду, что организация должна будет функционировать не более 3–х месяцев и расход был высчитан в 150 000 руб., каковая сумма была ассигнована Морским министерством» [79] ГАРФ. Ф. 102 ДП ОО. 316. 1904(II). Д. 11. Ч. 2. Л. 165. . Более подробных инструкций Гартинг не получил («мне были преподаны указания лишь в общих чертах», — напишет он впоследствии) — все детали ему предстояло выяснить на месте и действовать в соответствии с обстановкой. В начале июля 1904 г. Гартинг приехал в Копенгаген, устроил свой штаб в отеле «Феникс», развил бурную деятельность и вскоре намного превзошел намеченные в Петербурге масштабы своей организации. С помощью российских консулов и вице–консулов в приморских городах он создал свыше 80 «сторожевых», или «наблюдательных» пунктов, в которых на него негласно работало до 100 человек местных жителей (вместо 30 «запланированных») — рыбаков, полицейских, смотрителей маяков, пограничных стражников и т. д. Гартинг установил тесные связи с рядом шведских и датских пароходных и страховых обществ, 9 судов которых (вместо «2—3–х») были им зафрахтованы, чтобы с середины августа до середины октября 1904 г. крейсировать в датских и шведско–норвежских водах. Прежде чем фрахтовать то или иное судно, Гартинг посылал его подробное описание и фотографию в Главный морской штаб, который и принимал окончательное решение о возможности его использования. Вообще по всем специальным морским вопросам Гартинг консультировался с Главным морским штабом, фактический глава которого, адмирал Вирениус, направлял ему свои ответные депеши от имени Лопухина (конечно, с ведома последнего и по договоренности с ним) [80] Каждый из российских нелегальных агентов использовал свои методы тайной переписки с Петербургом. Тржецяк, например, многие свои донесения посылал на квартиру В. С. Зыбина в виде частных писем, почему и не находил нужным их шифровать. Ответные шифрованные телеграммы направлялись ему на имя посла И. А. Зиновьева в российскую миссию в Константинополе без упоминания имен не только Тржецяка, но и Цитовского. О том, что депеша предназначалась именно Тржецяку, в посольстве узнавали по подписи — «Lopoukchine». .