Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6446 ( № 3 2014)

Казалось бы, ситуация парадоксальная: программа плохая, её надо менять, но менять ничего нельзя, поскольку любое изъятие из неё произведений русской классики воспринимается как попытка ограничить доступ молодёжи к великой русской культуре. Это делает ситуацию патовой – неудовлетворённость уровнем образования растёт, но любые изменения заведомо отвергаются. Парадокс связан с двумя параллельно идущими процессами: с активной десакрализацией классики, когда произведения, традиционно воспринимавшиеся как знаки величия русской культуры, начинают оцениваться более прагматически: подходят они или не подходят моему ребёнку. И зачастую ответ оказывается не в пользу произведений.

За последние два десятилетия значительно снизился статус интеллигенции – группы, прежде задававшей социокультурные нормы, а вместе с её авторитетом стала снижаться ценность поддерживаемых ею литературных образцов. С другой стороны, этот процесс далеко не завершён, а потому любые поползновения на школьную программу оцениваются как недопустимые для общества в целом, как попытки разрушить всю русскую культуру. Если для моего ребёнка «торжествующий крестьянин» скучен, непонятен и его лучше чем-то заменить, то для страны в целом Пушкин пока ещё «наше всё» и ни одно из его произведений не может уйти из школьной программы, поскольку это разрушит культурные устои, национальную идентичность и мировое величие русской культуры. «Казнить нельзя помиловать», где ставить запятую? Ответ на этот вопрос общество дать не готово.

Теги:литература в школе , сочинение

Поэт издалека заводит речь. Так что начну издалека. Когда мои ученики были в пятом классе (а теперь они студенты 4-го курса, стало быть, десять лет назад), повезла я их в Переделкино, в Музей Чуковского. Естественно потом - раз уж оказались в Переделкине! – повела в Музей Окуджавы.

Идём мы по просёлочной дороге, и я, показывая то направо, то налево, комментирую: "Это дача поэта Евтушенко, а это[?]"

– А что? – перебивает кто-то из детей. – Разве он жив?

Тогда я впервые осознала необходимость не то чтобы изучать, а хотя бы знакомить школьников на уроках литературы с произведениями современных писателей.

Ведь что получается. Нынешние дети воспринимают русскую литературу как нечто, скажем так, высокое, но невероятно далёкое. И впрямь. Они живут во время, когда царит власть (чуть не сказала «тьмы») денег, рынка, наживы, когда все кругом в лучшем случае юристы-экономисты, а в худшем – коррупционеры-террористы.

Как это совместить с писательством?

Современные дети абсолютно уверены, что писатели – это нечто вроде динозавров: когда-то, конечно, были, но вымерли.

Так вот, чтобы показать (доказать), что музы не молчат во все времена, что литературный процесс непрерывен, и нужно на уроках литературы знакомить детей с произведениями живых (если угодно, пока живых) писателей.

Кроме того, есть и другая причина. Конечно, хорошая вещь «Слово о полку Игореве» или «Горе от ума». И временем проверены. Но вот ведь какая штука.

И в том и в другом (и в каждом классическом произведении) есть вещи, которые были понятны только современникам авторов (нам же приходится пробиваться к ним через сноски и примечания). Это свойство всего настоящего в искусстве: с одной стороны, быть обращённым к современникам, а с другой – к потомкам. Хороший читатель считывает «вечное» в литературе минувших эпох, но ему необходимо прочитать и о себе. Ему нужен писатель-современник, говорящий именно о сегодняшнем дне и его вызовах и, что очень важно, говорящий об этом на сегодняшнем языке.

Кстати, о языке.

Существует одна, как бы сказать, «закавыка» в изучении произведений современных авторов: в очень многих из них (в том числе и классных, то есть тех, которые, по моему глубокому убеждению, непременно станут классикой) есть так называемая обсценная лексика. Это Шолохов мог написать о своём герое: «Вышел я на дорогу, выругался страшным, кучерявым, воронежским матом и зашагал на запад, в плен…»

Дивная вещь «Судьба человека», кто спорит, но ведь это написано в 1956 году, больше чем полвека назад. С тех пор многое изменилось: может, в худшую сторону, но это так.

Изменилась речевая ситуация.

Мат из средства речевой характеристики героя превратился – во многих случаях – в средство характеристики жизни.

И это бы ничего (хотя, конечно, ничего хорошего): литература, перефразируя поэта, такова, какова жизнь, и больше никакова. Но как быть со школой? Мы ведь условились считать её «зоной, свободной от мата». И это правильно.

И как же тогда обойти эту вилку? Как преподавать современную литературу, в которой, повторяю, почти всегда есть нецензурная лексика, в школе, которую мы «освободили» от мата?

Есть безопасное решение: не давать вовсе (как известно, не ошибается тот, кто ничего не делает).

Но, по-моему, это плохое решение: замалчивать талантливое – значит обделять. Так, может, есть компромисс: задавать читать, обсуждать на уроках, но договориться не цитировать эти места?

Кстати, об «этом».

Практически в любом современном романе есть секс (логично предположить, что раз он есть в жизни, он есть и в литературе). Так не брать и эти книги?

Что же получается: из современной литературы отбирать книги по принципу, чтобы не было мата и секса (а то вот ещё прибавился один принцип: чтобы автор был «нравственным» человеком – это родители требуют в своих письмах в вышестоящие инстанции)? Сомнительный принцип. В книге может «ничего не быть», и она будет плохой, и наоборот.

И ещё. Мы ведь в школе не только книги читаем, но и фильмы смотрим, и в театр детей водим. Как тут? Не вести детей (да какие там дети в 17 лет!) на замечательный спектакль «Исповедь хулигана», где герой (как и его прототип) позволяет себе нецензурщину, или – смешно сказать – «Ромео и Джульетту», где играется первая (и последняя) брачная ночь героев?

Если кто-то думает, что я знаю ответы на вопросы, которые задаю, то он ошибается: я не знаю.

Я знаю только, что если детей от всего ограждать, растить под колпаком, из них вырастут человеки в футлярах.

А это мы уже проходили.

Теги:литература в школе

Нестор Котляревский. Михаил Юрьевич Лермонтов. Личность поэта и его произведения. - М.: Центр гуманитарных инициатив, 2013. – 352 с. – 1000 экз.

К 200-летию М.Ю. Лермонтова переиздана замечательная книга о его жизни и творчестве. Написанная в 1891 году, к 50-летию со дня кончины поэта, известным русским историком литературы, публицистом, критиком, академиком Петербургской АН, первым директором Пушкинского Дома Нестором Александровичем Котляревским, она сохранила свою актуальность и в наше время. С психологической глубиной и академической точностью в ней раскрываются различные грани сложной личности классика, его раздумья над нравственной ценностью жизни, призванием человека.