Петр Мультатули - Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

Мы все открыли огонь и стреляли несколько минут. Подвал весь наполнился дымом и тошнотворным запахом крови. Великие княжны еще стонали. Их приходилось добивать выстрелами из револьверов. Царевич был добит Юровским. Я лично добил Николая II.

В этот момент Ермаков воскликнул: „Горничная царицы и младшая дочь Анастасия еще живы!“ Два латыша-чекиста бросились добивать Анну Демидову и самую младшую из дочерей Анастасию. Лицо последней было рассечено штыком одного из латышей. Около двух часов ночи все было кончено» .

Нетрудно заметить, что в основном «Рассказ Войкова» представляет собой компиляцию из показаний обвиняемых Медведева и других. Даже такие слова, как «тошнотворный запах крови» , практически полностью заимствованы у Медведева. Это цитирование неудивительно: к моменту написания Беседовским своей книги уже вышел труд Н. А. Соколова, то есть Беседовскому были известны показания Медведева. Остальное было делом литературной обработки.

Но тем не менее в «Рассказе Войкова» есть детали, которых нет в книге Соколова, и вот эти-то детали и представляют собой главный интерес.

Во-первых, вслед за «Записками Юровского» и «Исповедью Белобородова» повторяются сведения о чрезвычайной засекреченности убийства. Войков даже говорит о том, что Юровский собирался расстрелять несколько охранников.

Во-вторых, появляются новые сведения об убийцах. По Войкову, ими был «отряд ЧК, состоящий из латышей, венгров и десяти членов районного комитета партии» . Этих подробностей нет ни у Юровского, ни у Белобородова.

В-третьих, у Войкова вдруг выясняется, что Император Николай II, которого Юровский после первого же выстрела «убил наповал», оказывается, выжил, и Войкову пришлось его дострелить.

Вот, пожалуй, и все новые подробности убийства, заслуживающие внимания. В рассказе Войкова много нелепостей. Так, если он утверждает, что убийцы стремились убить Царскую Семью как можно быстрее, то зачем Юровскому понадобилось читать Государю бумагу, в которой было написано: «Николай Александрович! По постановлению Уральского Совета вы приговорены к смерти!» Он что, не мог сказать это своими словами? И тем более, что мог читать еще Юровский после этих строк, когда самое главное он уже произнес? Конечно, и прерывающийся спазмами голос Царя, и дерзкий ответ Юровского — призваны в рассказе Войкова — Беседовского придать преступному акту значение совершаемого революционного правосудия.

Свидетельства П. З. Ермакова. Свидетельства Ермакова, одного из самых одиозных участников преступления, дошли до нас из разных источников. Вообще Ермаков пользовался каким-то особым доверием советских властей. В тот момент, когда почти все участники злодеяния держали по поводу убийства «рот на замке» или рассказывали о нем в крайне узком кругу, Ермаков открыто рассказывал об убийстве и в выступлениях перед студентами, и на сборах партийной общественности, и даже перед иностранными журналистами. Эта кипучая откровенность Ермакова не прекратилась даже тогда, когда его старшие подельники стали один за одним уходить в мир иной и большинство — через подвалы НКВД. Уже получил смертельную пулю Войков, умер Юровский, уже были расстреляны Белобородов, Голощекин, Мрачковский, Сафаров, Дидковский, уже был отправлен на нары в СИЗО Родзинский, а Ермаков все выступал и выступал. Его откровения перешагнули рубежи СССР, публиковались в заграничных газетах, его начинали воспринимать чуть ли не как главного цареубийцу. В наши дни Ермаков также порой выступает в качестве определенного ведущего эксперта в деле убийства Царской Семьи. Покойный журналист А. П. Мурзин приводит рассказ Ермакова, называя этот ермаковский рассказ «предсмертной исповедью», где тот раскрывает все тайны убийства. «Исповедовался» Ермаков почему-то Мурзину в 1952 году, когда последний был студентом Уральского университета. «К тому времени, — сообщает нам Мурзин, — роль Ермакова в цареубийстве уже много лет как была публично оболгана и присвоена Юровским» . [1189] Русский вестник, № 8, 2004, с. 9. Все эту ложь и умаление собственной персоны Ермаков терпел, терпел, да, наконец, не вытерпел. Пришел к студенту Мурзину, больше идти ему, по-видимому, было некуда, и попросил его помочь написать «книгу с правдой о казни самому товарищу Сталину!» . Мурзин сразу сделал вывод: «Кому-то эта мысль может показаться бредовой, но я и тогда подошел к ней иначе: значит, действительно человек решил исповедоваться. Уж кому-кому, а самому „товарищу Сталину“ он не посмеет врать. К тому же Ермаков заявил, что тяжело болен и боится, что эта правда умрет вместе с ним» . [1190] Там же.

Интересно, что ни студент Мурзин не испугался в 1952 году помогать Ермакову писать книгу на совершенно запрещенную тему, да еще кому — самому «товарищу Сталину», ни сам Ермаков не побоялся на эту же запретную тему распространяться малознакомому человеку в течение 8 часов. В ходе этого длинного рассказа Ермаков раскрыл Мурзину великую тайну: оказывается, всю Царскую Семью убил фактически он один! А Юровский вообще в убийстве не участвовал!

Что же рассказал Ермаков Мурзину на «исповеди»? «Вот основные факты, сообщенные нам Ермаковым 30 марта 1952 года о расстреле Царской Семьи и ее слуг и об уничтожении и сокрытии тел убиенных. Главным палачом при расстреле был он, Ермаков, как „представитель рабочего класса“ и исполнитель „народной мести“. Не было никакой расстрельной „команды“ мадьяр или „латышей“, а был лишь один латыш по имени Ян; трупы убитых в лес отвозили Ермаков и Медведев-Кудрин, а отнюдь не Юровский; жег Ермаков трупы Николая II, Великой княжны Анастасии и Цесаревича Алексея» . [1191] Там же.

Вот, собственно говоря, и все — и вся тайна: пришел Ермаков с латышом Яном и убил Царскую Семью, а трупы сжег. И Мурзин поверил Ермакову, хотя и признавал, что встреча с ним была «пристрелочной», что Ермаков рассказывал сумбурно, поправляясь и путаясь памятью, изрядно пораженной и «дальностью событий, и возрастом, и болезнью, и обидой, и алкоголем» , да и латыша Яна в охране Ипатьевского дома не было, но это неважно.

Итак, по Ермакову, из участия в убийстве Царской Семьи полностью исчезал Юровский. Собственно, Ермаков в этом не был оригинален. Сразу после убийства и еще очень долго упорно говорили, что Николай II убит «русским рабочим товарищем Белобородовым». Нет сомнений, что и из Ермакова пытались сделать такого же «русского рабочего», выразителя «народной мести». Этим самым обелялся Юровский и скрывался весь сатанинский смысл Екатеринбургского злодеяния. Поэтому и разрешали Ермакову выступать где попало со своими «откровениями».