Петр Мультатули - Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

Н. Н. Берберова пишет: «Между январем и августом 1917 года в Россию приезжали члены французской радикально-социалистической партии, которая во Франции в это время быстрым шагом шла к власти. Эти люди приезжали напомнить ему (Керенскому. — П. М. ) о клятве, данной им при принятии его в члены тайного общества, в 1912 году, в случае войны никогда не бросать союзников и братьев по „Великому Востоку“, тем самым не давая ему возможности не только стать соучастником тех, кто желал сепаратного мира, но и обещать его. (…) Чтобы скрыть свою связь с масонами и сдержать клятву, данную „Великому Востоку“, Керенский говорил после 1918 года в Лондоне, что он потому хотел продолжать войну, что считает, что царский режим хотел сепаратного мира. Мельгунов считает, что царский режим этого никогда не хотел, но выдумка Керенского очень удобно помогла ему скрыть действительную причину желания продолжить войну во что бы то ни стало: связь с масонами Франции и Англии и масонская клятва» . [160] Берберова Н. Указ. соч., с. 223–224.

Полная подконтрольность Керенского масонской власти отнюдь не означает, что Керенский не обладал вообще никакой властью. Наоборот, в рамках масонского ставленника, в рамках исполнителя Керенский должен был обладать огромной властью. Впервые постфевральские месяцы газеты, журналы, митинги — все кричало о «великом народном вожде». Вот что, например, писал в «Ниве» о Керенском некий В. В. Кирьянов: «Кому неизвестно теперь имя Александра Федоровича Керенского — первого гражданина свободной России, первого народного трибуна-социалиста, первого министра юстиции, министра правды и справедливости? Изо дня в день пишут теперь об А. Ф. Керенском в газетах и журналах всего мира: десятки приветственных телеграмм летят к нему изо всех концов России и Европы; сотни депутаций от русских и иностранцев приветствуют в его лице революционный русский народ, создавший „улыбающуюся“, справедливую, благородную революцию. Словом, нет теперь популярнее человека, нет известнее имени Александра Федоровича Керенского…» [161] Ж.: Нива, № 19, 1917, с. 287.

Этот панегирик можно было продолжать без конца. В 1917 году Временное правительство выпускает памятный жетон, посвященный Керенскому. Этот жетон имел на аверсе портрет Керенского, а на реверсе надпись: «Славный, мудрый, честный и любимый вождь свободного народа» . Это повсеместное славословие Керенского, изображение его как «друга народа», «народного вождя» было призвано оправдать установление в его лице диктатуры масонства, прикрытой словесной «демократической» завесой. Другое дело, что на нужного западному масонству диктатора Керенский не подходил. Он был выдающийся демагог и ниспровергатель, но бездарный руководитель. Это хорошо понимали даже его коллеги из Временного правительства. Адвокат Н. П. Карабчевский приводит слова председателя Временного правительства князя Г. Е. Львова, сказанные им о Керенском: «Вы хорошо его знаете, ведь он из вашего адвокатского круга… Вы, верно, судите: он был на месте со своим истерическим пафосом, только пока нужно было разрушать. Теперь задача куда труднее. Одного истерического пафоса ненадолго хватит. Теперь и без того кругом истерика, ее врачевать надо, а не разжигать!» [162] Страна гибнет сегодня. Воспоминания о Февральской революции 1917 года. М., «Книга», 1991, с. 168.

Но именно такой, «истеричный ниспровергатель» в качестве «демократического» диктатора и был нужен западным союзникам. Он был управляем, предсказуем, а главное, покорен. Берберова пишет о «требованиях, почти приказаниях» , которые Керенский получал от западных союзников. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что действия Керенского и возглавляемого им Временного правительства есть в большей своей части действия «Великого Востока» Франции, а так как большинство государственных и политических деятелей Французской республики того времени были членами того же «Великого Востока», то и в значительной степени действиями французского правительства. По действиям Керенского во многом можно судить о той политике, какую западные державы проводили в России после февральского переворота. Несомненно, это касается и Царской Семьи.

Керенский был одним из первых, кто открыто, в циничной и вызывающей манере высказался за убийство Императора Николая II. Это было сделано в преддверии Февральской революции, с трибуны Государственной Думы. 27 февраля 1917 года он громогласно заявил: «Министры — это не что иное, как мимолетные призраки. Для того чтобы предотвратить катастрофу, необходимо устранить самого Царя, не останавливаясь, если не будет другого выхода, перед террористическими насильственными действиями» .

Керенский сыграл ведущую роль в государственном перевороте февраля 1917 года. Именно на него делали ставку тайные заграничные дирижеры Февральской революции. Летом 1917 года, уже будучи главой Временного правительства, он дал интервью журналу «Орион». В этом интервью Керенский отметил интересную деталь: «2-го был отъезд Гучкова и Шульгина. Мы ждали Алексея. В наши планы не входил проект Михаила. Эта комбинация была для нас неприемлема» . [163] Николаев А.Б. А.Ф. Керенский о Февральской революции //ж. Клио. СПб, 2004 № 3 (26), с. 108–116.

Керенский сыграл одну из решающих ролей в отказе великого князя Михаила Александровича восприять престол. Керенский неоднократно во время своих выступлений говорил, что он республиканец и враг монархии. При этом Керенский позднее уверял, что ни его, ни других членов Временного правительства вовсе не волновала поначалу судьба Царя. «В первые дни революции , — показывал он, — не было принято решительно никаких мер ни в отношении самого Николая II, ни в отношении Александры Федоровны. Это объяснялось теми настроениями, какие были тогда в отношении Них у Временного правительства. Старый строй рухнул столь решительно, факт этот был столь быстро общепринят всей страной, без малейшей попытки со стороны кого бы то защищать его, что личность Николая II совершенно не внушала каких-либо опасений Временному правительству. Он настолько был кончен, что Его личность как политическая величина совершенно не существовала, и Временное правительство не интересовалось Им. Ему было разрешено выехать в Могилев проститься с войсками, как Он желал» . [164] Русскiй Архивъ, т. XVIII. Н.А. Соколов. Предварительное следствие 1919–1922. Составитель Л.А. Лыкова. М., 1998, с. 231.

Это утверждение Керенского ложно изначально. Во-первых, необходимо помнить, что Император Николай II формально отрекся от престола добровольно, представители Государственной Думы благодарили его за этот «жертвенный шаг во имя России», заверяли в гарантиях личной безопасности Его и Его Семьи. В. Д. Набоков писал: «В сущности говоря, не было никаких оснований — ни формальных, ни по существу — объявлять Николая II лишенным свободы. Отречение его не было формально вынужденным. Подвергать его ответственности за те или иные поступки его в качестве императора было бы бессмыслицей и противоречило бы аксиомам государственного права. При таких условиях правительство имело, конечно, право к обезвреживанию Николая II, оно могло войти с ним в соглашение об установлении для него определенного местожительства и установить охрану его личности» . [165] АРР, с. 32.