Леонид Млечин - Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина

Когда Ельцина стали приглашать к себе демократы, когда он познакомился с академиком Сахаровым, он поначалу чувствовал себя не в своей тарелке. Но он быстро оценил свежие идеи и гибкие мозги новых союзников. Они умели анализировать ситуацию, делать прогнозы, разрабатывать программу действий. Он не всегда следовал их советам, но обязательно выслушивал и учитывал их мнение.

Это общение сыграло важную роль в формировании его политических взглядов. Он усвоил определенные демократические принципы, которые никогда.потом не нарушит. И отношение к нему менялось к лучшему.

Художественный руководитель Театра имени Ленинского комсомола Марк Захаров, который умеет найти в вождях нечто достойное восхищения, вспоминал, как однажды опальный Ельцин пришел к ним в театр:

«Спектакль понравился Борису Николаевичу настолько, что, несмотря на расцвет антиалкогольной кампании, выпил он рюмку коньяку с писателем Юзом Алешковским и пошел себе сумрачной походкой пешком по темному переулку.

Меня забил колотун — у нас ни одного автомобиля! Мы — хвать скрипучий «Запорожец» со спущенным баллоном. Догоняем, я говорю: «Пожалуйте, Борис Николаевич, в салон не первой свежести, извините, но от души». Он обрадовался, полез, а ноги длинные не умещаются. Мы их — об колено пополам и дружными усилиями втиснули. Бывший член политбюро хотя и закряхтел от боли, но театр наш очень полюбил...

Каждый видит своего Ельцина... Я, например, вижу большого, красивого человека. Ловкого, сильного, а когда требуется — шустрого, на удивление живучего. Сколько довелось испытать, а он себе смеется, заливается, хотя по шапке может двинуть в любой момент, как за дело, так и за компанию...»

Летом 1989 года в Доме кино состоялось первое собрание Межрегиональной депутатской группы. Объединилось двести семьдесят депутатов. Чтобы избежать споров о том, кому быть лидером, избрали пять сопредседателей — историка Юрия Афанасьева, экономиста Гавриила Попова, профессора Виктора Пальма из Тартуского университета, академика Андрея Сахарова и Бориса Ельцина.

Он казался чужим в этой интеллигентской компании. Сам чувствовал себя не совсем уютно. И другие посматривали на него с некоторым удивлением: что он, собственно, здесь делает? Более циничные депутаты прекрасно понимали, зачем им нужен Ельцин. Это был брак по расчету.

Известный литературовед Сергей Аверинцев, избранный народным депутатом СССР от Академии наук, тоже член Межрегиональной депутатской группы, вспоминает:

«Ельцин на заседаниях межрегионалки был в общем молчалив: однако один его монолог запомнился мне на правах некоего а propos к теме критики интеллигенции. Он сказал примерно так: «Вот вы умеете разговаривать друг с другом, умеете разговаривать с иностранцами, но когда надо поговорить с рабочими — это вам не под силу...»

В сентябре 1989 года Ельцина пригласили в Соединенные Штаты читать лекции. Весь гонорар он заранее распорядился пустить на закупку одноразовых шприцев. Тогда все говорили о начинающейся эпидемии СПИДа.

Накануне отъезда к Ельцину в гостиницу «Москва», где располагался Комитет по строительству и архитектуре, приехал поговорить американский посол в СССР Джон Мэтлок. Лидер оппозиции уже вызывал очевидный интерес окружающего мира.

Разрешение на выезд Ельцин получил в отделе ЦК КПСС по работе с загранкадрами и по выездам за сутки до вылета. Уехать разрешили на неделю, напомнили:

— Через неделю пленум ЦК по сельскому хозяйству, вам необходимо присутствовать.

— Вот уж поистине безграничное лицемерие! — не выдержал Ельцин. — Никому не нужный «бывший» понадобился на пленуме!

В поездке Ельцина сопровождали его помощник Лев Суханов, преданный ему депутат Виктор Ярошенко и обозреватель «Комсомольской правды» Павел Вощанов, который станет его первым пресс-секретарем, но быстро покинет Кремль.

В аэропорту Лев Суханов предложил:

— Может, пройдем через депутатский зал?

Ельцин отказался:

— Нет, будем стоять, как все.

Билеты взяли на американский «боинг», Ельцин и Суханов летели первым классом и наслаждались жизнью.

Ельцина как могли подготовили к поездке. К нему приезжали сотрудники академического института США и Канады, рассказывали, что там и как. В салоне Ельцин переоделся в спортивный костюм, надел тапочки и стал читать подобранную ему литературу об Америке.

Осмотр достопримечательностей Нью-Йорка, особенно его магазинов, произвел неизгладимое впечатление на будущего президента России.

Ельцин говорил американским журналистам:

«Всю мою жизнь я представлял себе Америку из учебников истории. Теперь, за полтора дня пребывания здесь, мое представление о США изменилось на сто восемьдесят градусов. Похоже, что капитализм не находится на последней стадии загнивания, как нас учили... Наоборот, похоже, капитализм расцветает. То, что вы здесь называете трущобами, у нас было бы вполне нормальным жилищем».

В Чикаго Ельцин вдруг захотел позвонить в Москву, чтобы узнать, на какой день назначен пленум ЦК. Переводчик набрал московский номер секретаря Ельцина прямо из машины. Для Ельцина это было откровением.

Заглянули в Хьюстоне в супермаркет: стали искать глазами очередь — не нашли.

«Ассортимент продовольственных товаров составлял примерно тридцать тысяч наименований, — вспоминал Суханов. — Я предполагал разное, но то, что увидел в этом супермаркете, было не менее удивительно, чем сама Америка. Кто-то из нас начал считать виды колбас. Сбились со счета... Для нас с Борисом Николаевичем посещение супермаркета стало настоящим потрясением».

На обратном пути в самолете Борис Николаевич «сидел, зажав голову ладонями, и на лице его явственно проглядывала борьба чувств. Не зря ведь говорят, что некоторые слабонервные люди после возвращения из цивилизованной заграницы впадают в глубокую депрессию... Когда Ельцин немного пришел в себя, он дал волю чувствам.

— До чего довели наш бедный народ, — сокрушался он. — Всю жизнь рассказывали сказки, всю жизнь чего-то изобретали. А ведь в мире все уже изобретено...

А ведь Ельцина трудно было удивить «богатым ассортиментом», не будем забывать, что он, как кандидат в члены политбюро, тоже имел привилегию на высший стандарт потребления, но, видимо, упрятанные от глаз народа партийные закрома, несмотря на весь их «номенклатурный блеск», несли на себе печать обветшания. И на фоне заурядного американского супермаркета выглядели нищенскими.

Я допускаю такую возможность, что именно после Хьюстона у Ельцина окончательно рухнула в его большевистском сознании последняя подпорка...»

Ельцин не хотел выглядеть туристом. Ему принципиально важно было добиться, чтобы американские лидеры увидели в нем равного им политического деятеля и признали лидером оппозиции, способным конкурировать с Горбачевым.