Вадим Эрлихман - Вольф Мессинг. Экстрасенс Сталина

Без сомнения, Хануссен в течение многих лет оставался для Мессинга своего рода двойником, «черным человеком». В начале 1930-х о знаменитом ясновидце много писали не только в Германии, ной в Польше, и Мессинг наверняка завидовал ему. Ведь Хануссен имел все, о чем «раввин из Гура-Кальварии» мог только мечтать — славу, деньги, шикарный особняк, красивых женщин. При этом он цинично обманывал публику и не скрывал этого, что Мессингу казалось недопустимым; именно поэтому он всегда и везде доказывал, что в его «психологических опытах» нет никакого обмана. Даже печальный конец Хануссена не порадовал его конкурента: ведь после этого покойный телепат стал знаменит не только в Германии, ной — благодаря роману Фейхтвангера — во всем мире. Мессингу, несмотря на его широкую известность в Советском Союзе, такое и не снилось. Трудно сказать, видел ли он сам представление Хануссена или только читал о нем в немецкой или польской прессе. Но даже если им довелось познакомиться лично, это только укрепило неприязнь Мессинга, поскольку Хануссен относился к коллегам весьма ревниво и не упускал случая высмеять или разоблачить их.

Как бы то ни было, до начала войны Мессинг продолжал прежнюю полукочевую и не слишком обеспеченную жизнь артиста-гастролера. Она прервалась 1 сентября 1939 года, когда немецкие дивизии с трех сторон вторглись в Польшу и быстро смяли польскую армию. Уже 8 сентября немцы были в Гура-Кальварии, откуда с ходу пытались взять Варшаву, но встретили сопротивление армейских частей и населения. 17 сентября, в разгар боев за столицу, в тыл полякам ударили советские войска, занявшие восточные воеводства Польши, населенные украинцами и белорусами. Поняв, что сопротивление бесполезно, польское правительство бежало в Румынию, но отдельные воинские части сопротивлялись до октября. Итог войне подвел совместный парад частей Красной армии и вермахта, состоявшийся в Бресте 22 сентября, а вскоре советский нарком Молотов назвал Польшу «уродливым детищем Версальского договора», а ее уничтожение — исторической победой союзников, СССР и нацистской Германии.

Мессинг писал в воспоминаниях: «Когда бронированная немецкая армия перекатилась через границы Польши, государство это, несравненно более слабое в индустриальном и военном отношении, да к тому же фактически преданное своим правительством, было обречено. Я знал: мне оставаться на оккупированной немцами территории нельзя. Голова моя была оценена в 200 000 марок». Как мы уже знаем, сведения о предсказании Мессинга и будто бы назначенной Гитлером награде за его голову относятся к разряду легендарных. Даже если телепат и предсказал где-то, что фюрер потерпит поражение в России, на первые страницы газет эта новость не попала, и Гитлер ничего о ней не знал. Другое дело, что Мессинг был достаточно умен и информирован, чтобы понимать — евреев на оккупированной нацистами территории ничего хорошего не ждет. Поэтому он постарался понадежнее спрятаться, чтобы в удобный момент бежать на Восток. Он наверняка знал, что советский режим тоже не слишком гуманен, но он не преследовал евреев, а для загнанного беглеца это в тот момент было главным.

О своих приключениях в начале войны Мессинг пишет так: «Я в это время жил в родном местечке, у отца. Вскоре это местечко было оккупировано фашистской армией. Мгновенно было организовано гетто. Мне удалось бежать в Варшаву. Некоторое время я скрывался в подвале у одного торговца мясом. Однажды вечером, когда я вышел на улицу пройтись, меня схватили. Офицер, остановивший меня, долго вглядывался в мое лицо, потом вынул из кармана обрывок бумаги с моим портретом. Я узнал афишу, расклеивавшуюся гитлеровцами по городу, где сообщалось о награде за мое обнаружение.

— Ты кто? — спросил офицер и больно дернул меня за длинные до плеч волосы.

— Я художник.

— Врешь! Ты — Вольф Мессинг! Это ты предсказывал смерть фюрера.

Он отступил на шаг назад, продолжая держать меня левой рукой за волосы. Затем резко взмахнул правой и нанес мне страшной силы удар по челюсти. Это был удар большого мастера заплечных дел. Я выплюнул вместе с кровью шесть зубов».

Как уже говорилось, он был посажен под замок, но сумел бежать, загипнотизировав своих тюремщиков. В принципе в этом нет ничего невероятного, хотя не исключено, что и этот эпизод своей жизни Мессинг выдумал или взял из какого-нибудь романа. Во всяком случае, ему удалось покинуть столицу и укрыться в сельской местности, где немецких войск почти не было. Он писал: «Из Варшавы меня вывезли в телеге, заваленной сеном. Я знал одно: мне надо идти на восток. Только на восток. К той единственной в мире стране, которая одна — я знал это — сможет остановить распространение «коричневой чумы» фашизма по земному шару. Проводники вели и везли меня только по ночам. И вот наконец темной ноябрьской ночью впереди тускло блеснули холодные волны Западного Буга. Там, на том берегу, была Советская страна.

Небольшая лодчонка-плоскодонка ткнулась в песок смутно белевшей отмели. Я выскочил из лодки и протянул рыбаку, который перевез меня, последнюю оставшуюся у меня пачку денег Речи Посполитой:

— Возьми, отец! Спас ты меня.

— Оставь себе, пан, — возразил рыбак. — Тебе самому пригодится. Эх, и я бы пошел с тобой, если бы не дети!.. Чемоданчик не забудь.

Я пожал протянутую мне руку и пошел по влажному песку. Пошел по земле моей новой родины. Пошел прямо на восток».

Если Мессинг покинул Варшаву в конце сентября, то путь до границы, даже самый медленный и осторожный, никак не мог занять у него больше месяца. Вероятно, он добрался до Буга не в ноябре, как писал в мемуарах, а еще в октябре. К тому времени на границе скопилось большое число беженцев; в СССР их не пускали, опасаясь шпионажа, поэтому многие пытались пересечь границу нелегально. Таких было велено задерживать и отправлять в качестве спецпереселенцев в отдаленные районы страны. При этом немцы не только не мешали беглецам, но и насильно отправляли многих из них, особенно евреев, на советскую территорию. Советские пограничники, в свою очередь, прогоняли их назад в Германию.

Мессингу удалось избежать подобных мытарств — хотя он проник в Советский Союз нелегально, но, по-видимому, добровольно явился в комендатуру, что спасло его от ареста. До официального присоединения Западной Белоруссии к СССР в ноябре 1939 года к беженцам относились менее придирчиво, и безобидный на вид еврей, к тому же называвший себя профессором и артистом, вполне мог получить вид на жительство. Однако кроме документов Мессингу требовались еще и деньги — оставшиеся у него польские злотые утратили всякую цену. Ему сразу пришлось столкнуться с непривычными реалиями советской жизни: