Вадим Эрлихман - Вольф Мессинг. Экстрасенс Сталина

Евреев Гура-Кальварии угоняют в Варшавское гетто

Согласно Шенфельду, в июле 1942 года Мессинга вызвал к себе директор ташкентского (напомним, что все действие повести происходит в Ташкенте) отделения Госконцерта и поинтересовался, сколько он собирается пожертвовать на нужды армии. Артист задумался: «Дома, в Польше, вся моя жизнь была тяжелой борьбой за существование, я рад был, если имел парнусу (прибыль. — В.Э.) и сводил концы с концами. А здесь неожиданно привалило счастье и дождем посыпались деньги. И я знал только одно: надо их копить на будущее. А от окружающей меня жизни был вдалеке, все мое время проходило в разъездах и выступлениях. Администратор избавлял меня от всех забот, кормил и одевал, время от времени сообщал, что все дорожает, а я кивал головой. В тот момент я знал только, что сильно подорожали папиросы «Казбек», которые я курил.

Но тем не менее я решил не ударить в грязь лицом и поразить их.

— Тридцать тысяч! — сказал я.

Они переглянулись, и наступило тягостное молчание. Я понял, что если и поразил, то не с того конца, а потому решил поправиться:

— Пардон, я хотел сказать: сорок тысяч.

Представитель горкома криво усмехнулся и процедил:

— Вы, оказывается, шутник, Вольф Григорьевич. Смешно, сорок тысяч при ваших-то баснословных барышах! На днях председатель корейского рисового колхоза, товарищ Ким Цын Хен из своих личных трудовых сбережений пожертвовал миллион рублей. Вчера в «Правде Востока» было описано, как он привез нам огромный сундук с деньгами. Три кассира Госбанка пересчитывали их целый день. Вот это — пример патриотизма!»

Несмотря на уговоры, Мессинг раскошелился только на пятьдесят тысяч, и скоро ему пришлось пожалеть об этом. Уже через несколько дней двое в штатском подошли к нему на улице, сказали, что его срочно вызывают в Комитет по делам искусств, но отвезли в местное НКВД. Там телепата обвинили в том, что он тайный раввин и приехал в СССР «разыскивать своего родственничка, известного врага народа Станислава Мессинга, не зная, что он уже ликвидирован». Видный чекист Станислав Адамович Мессинг родился в Варшаве и, возможно, действительно был дальним родственником телепата, но тот ничего о нем не знал. Что неудивительно — «другой» Мессинг еще 2 сентября 1937 года был расстрелян по стандартному обвинению в шпионаже в пользу Польши.

Вольфа Григорьевича допрашивали по классической схеме — сперва «злой» следователь, капитан Иванов, орал на него и грозил револьвером, отчего впечатлительный телепат грохнулся в обморок. Потом «добрый» майор Сааков мягко уговаривал его пожертвовать на нужды Красной армии миллион рублей — примерно столько и стоил новый истребитель. Запуганный Мессинг согласился. О дальнейшем он в изложении Шенфельда рассказывал так:

«Полночь давно прошла, когда они привели меня в гостиницу. Я проспал чуть ли не сутки. Лазарь Семенович ходил вокруг меня на цыпочках, ничего не спрашивал и обращался со мной, как с тяжелобольным. Через день мы отправились в Новосибирск. Туда мы добирались долго — без конца надо было пропускать военные эшелоны. Я всю дорогу лежал на полке и думал о том, что произошло в кабинете капитана Иванова. Судьба опять сыграла со мной скверную шутку: я стал игрушкой в руках ихней банды, и кто знает, что они еще придумают. А что они придумают, в этом я не сомневался. Они открыли мое слабое место, они поняли, что я человек совсем не геройского склада, и захотят мной помыкать как им заблагорассудится. Вряд ли ограничатся грабежом моих кровных денег. Они захотят, чтобы я стал в их руках последней проституткой, захотят использовать меня как им вздумается!

В Новосибирске меня ожидала телеграмма от Сталина, про которую вы, вероятно, знаете. В вестибюле уже сидели корреспондент ТАСС и местный газетчик. Надо было давать интервью и выступать по радио. А еще через два дня меня повезли на военный аэродром, поставили возле истребителя, велели улыбаться и жать руку какому-то летчику. В таком виде нас сфотографировали у самолета, на котором возле лозунга «За победу над фашизмом!» было написано, что советский патриот В. Г. Мессинг подарил этот самолет летчику Балтики — это в Новосибирске-то! — Герою Советского Союза К. Ковалеву. Хоть бы для вида выкрасили тот покорябанный самолет, который я будто для них купил! Нет, никому еще так дорого не обходился советский патриотизм! — думал я.

А мой администратор, милейший Лазарь Семенович, ходил от счастья, как пьяный, и все меня обнимал и целовал.

— Вольф Григорьевич, — захлебывался он от восторга. — Вы даже себе не представляете, кто вы теперь и какие неограниченные возможности у вас в руках! Человек с телеграммой от самого Сталина в кармане может задержать на улице любого милиционера… Да что там милиционера! Он может задержать любого генерала и хлестать его по мордасам сколько душе угодно! Господи, мне бы такую силу! Да я бы их всех на колени поставил!

А мне было совсем не радостно и совсем не было желания ставить кого-то на колени и хлестать по мордасам генералов. Кое-кого из органов — другое дело. Впрочем, на такое я навряд бы решился даже с телеграммой Сталина в кармане. Я видел перед собой маузер капитана Иванова, слышал вежливый вкрадчивый голос майора Саакова и телеграмму ощущал, как продолжение их коварной игры».

Жадность и страх, по Шенфельду, непрерывно терзали Мессинга и в конце концов толкнули его к намерению бежать из СССР. Вернувшись в Ташкент, он случайно познакомился в гостинице «Узбекистан» с неким «деловым человеком» Абрамом Калинским. Тот хвастался своими связями, в том числе на черном рынке, и Мессинг на свою беду попросил его прикупить для него немного золота и долларов. Потом Калинского назначили в комиссию по ирано-советской торговле, и он смог посещать закрытую пограничную зону и даже побывал в Иране, рассказав Мессингу о том, как хорошо там живется. Еще через несколько дней Калинский предложил свозить своего друга на прогулку за границу «и посоветовал захватить с собою деньги и все драгоценности, которые у меня есть. Я понял, что он догадывается о моем намерении покинуть эту чудовищную страну, где человек не хозяин своих, заработанных тяжелым трудом капиталов. Правда, мелькнула у меня мысль, — а не слишком ли рискованна эта затея? — но слишком уж много во мне накопилось. Обида прямо жгла».

Мессинг и летчик К. Ковалев у подаренного истребителя

В итоге Мессинг угодил в ловушку уже знакомых ему чекистов Иванова и Саакова. На самолете его отвезли обратно в Ташкент и заперли в тюремной камере, где он и познакомился с Шенфельдом. После описанной в повести беседы они расстались, и Игнатий Норбертович услышал о своем соседе лишь через несколько месяцев, когда тот в очередной раз гастролировал в Ташкенте. У него возникла мысль: «А что, если ташкентские чекисты с согласия или без согласия Москвы решили, что не следует резать курицу, которая может нести золотые яйца? Ведь у Мессинга через некоторое время можно снова грабануть миллиончик. А кроме того, можно ведь прибрать этого ясновидца к рукам, заставить его верно служить. Ведь его секретное сотрудничество, если им умело манипулировать, может стать просто неоценимым. Или он на самом деле разгадает какую-нибудь тайну, или кто-нибудь ему сам выболтает такое, что до тех пор держал про себя».