Игорь Танцоров - Деньги или любовь. Жертвы половой войны

На первый взгляд скептическому читателю может показаться, что всё это сильно преувеличено, что всё это демагогия, что женщина не принадлежит никакому государству. Чем она отличается, в конце концов, от мужчины? Он точно так же принадлежит государству. Или наоборот, и он, и она одинаково свободны. Нюанс в том, что если мужчины содержат государство, то женщины, наоборот, находятся на его содержании. Они дают ему меньше, чем получают. В этом суть отношений женщины с мужчиной и суть её отношений с государством-нянькой. Возмущённый читатель может воскликнуть много слов. И напрасно. Почему бы из чистого любопытства не просчитать, так сказать, половой разрез бюджета? Конечно, так никто не считает и считать не будет, такой подход неполиткорректен, неэтичен и негуманен. Да и не нужен. Достаточно того, что перераспределение в сторону женщин имеется. Например, женщины гораздо больше мужчин нуждаются в защите. И не только жизни и здоровья, но также чести и достоинства. Женщинам идёт большая часть пенсионных расходов, если учесть, что мужчины работают дольше, а умирают раньше. И расходов на здравоохранение, если учесть какую их часть составляет охрана здоровья женщины и матери. Ну а про пособия матерям можно и не говорить. А даже в такой либеральной стране, как Америка, всё ещё изображающей сопротивление социализму, социальные расходы вместе с охраной здоровья занимают почти половину бюджета!

Сам принцип формирования государственных доходов и расходов — обезличенный и универсальный — есть, по существу, отъём денег у мужчины, которые он и так бы потратил на женщину, но на свою, а не «вообще». Вот если бы, из, конечно же, чистого любопытства, возмущённый читатель всё-таки захотел присесть и просуммировать мужской и женский вклад и выклад, то непременно увидел бы, что мужчины, как и прежде, содержат женщин, но теперь не лично, а через налоги и прибавочную, а точнее, «отбавочную» стоимость, которую они создают своим трудом, но не видят как своих ушей. И содержат из рук вон — если кое-какие из женских качеств общество ещё использует, то самые важные пропадают зря. Государство не ценит женщину, оно при всём желании не может этого сделать. А это в ней самое главное. Использовать женщину только в качестве рабсилы сродни использованию хрустальной вазы в качестве ковша в экскаваторе — хлопот много, а толку мало. И в итоге общество проигрывает. Даже экономически — сами деньги требуют более рачительного собственника. Не надо спорить и доказывать, что кругом расцвет капитализма и вообще сказочная эффективность, позволяющая припеваючи жить, время от времени перекладывая бумаги. Этот затянувшийся расцвет объясняется весьма кстати случившейся научно-технической революцией и количественным расширением рыночной экономики. Ресурсы, дешёвая энергия, кредиты в счёт будущего, а главное, пожалуй — эксплуатация стран вечно «третьего» мира. Этот однобокий коммунизм засияет во всей красе, когда экспансия захлебнётся. Когда придёт наконец пора рассчитываться по счетам. Тогда и можно будет точно сказать, где тут демагогия, а где неудобная правда.

Связь между «освобождением» женщины, и особенно наделением её правом голоса, и последующим ростом государственных расходов, ростом аппарата управления и повышением налогов, хоть и чётко зафиксирована, но не особо афишируема. Эмансипированная от неудобной правды идеология государства-няньки предпочитает изображать это благом демократии, заботой о народе, собственной зрелостью, социальной справедливостью, социальной ответственностью и другими не менее завораживающими терминами. Классовые противники из глубин коммунистического лагеря в своё время объясняли социальное государство по своему — как плод завоеваний трудящихся и заразительный пример социализма. Конечно, негоже отрицать рациональное зерно обеих этих позиций, так же как и классовую борьбу пролетариата с буржуазией. Но горькая истина в том, что социальное государство было бы невозможно без массовой поддержки женщин. Социализм и уравниловка отлично сочетаются с женской психологией бесконфликтности, милосердия, помощи слабым и угнетённым. И конечно, иждивенчества — значительная часть социальных пособий идёт одиноким матерям, которые рожают детей, заранее зная, что государство им поможет. Эмансипированные женщины считают это право данным им с рождения, фактически шантажируя детьми государство. И государство радостно идёт им навстречу, предлагая лёгкую альтернативу семье и зависимости от мужчины.

Но кроме финансовой и физической безопасности, да ещё моральной поддержки одинокой матери-работницы, государство ничего не может предложить женщине. Но за это великодушная нянька отнимает у неё всё остальное. Всё, что выражается понятием «сильный мужчина». Потому что чем сильнее государство — тем слабее мужчина. Новорождённое государство социальной «справедливости» уравнивает, подавляет и душит инициативу, ставит мужчину в положение государственной прислуги. У него по-прежнему нет выбора — он должен содержать семью, если хочет быть в глазах женщины «настоящим» мужчиной и «нормальным» мужем. Выбор работать или нет появился только у женщины. Поэтому мужчины тоже делают выбор — и не в пользу семьи. В нормальных условиях завоевание женщины является одним из его стимулов. В условиях «ровного игрового поля», утрамбованного катком государственной поддержки женщин, этот стимул пропадает.

Таким образом, наступление на семью повелось сразу с двух сторон. Почему? Потому что из хаоса возникла колоссальная бюрократическая машина, подменившая естественную логику развития общества. У бюрократии своя логика, не имеющая ничего общего с дилеммой «деньги — любовь» — бюрократии нужен только собственный злокачественный рост. За счёт кого угодно и во имя чего угодно. Раньше бюрократия прислуживала власти. Теперь она стала ею. И это приводит нас к социальному бермудскому треугольнику, утопившему любовь: эмансипация — бюрократия — демократия, каждая вершина которого, взятая с любой из соседних — система с положительной обратной связью. То, что эмансипация требует бюрократии, а бюрократия подпитывается эмансипацией, мы уже видели. Демократия суть популизм, она процветает при максимальном числе легко манипулируемых избирателей. Женщины тут просто идеальны. Чем они более эмансипированы — тем «ширше» демократия. Но эмансипированным женщинам требуется демократия, чтобы отстаивать свои вновь полученные права. И чем больше у них прав, тем больше их надо. Такова логика прав и свобод. Идём дальше. С демократией власть обезличилась. Теперь вообще непонятно — что есть власть. Сама демократическая власть, её аппарат — это тоже бюрократия, со своей неконтролируемой логикой роста. Чем больше прав и свобод, чем сложнее общество, тем сильнее нужда в регулировании и управлении, тем больше бюрократия. И чем больше бюрократия, тем нужнее ей демократия, потому что любой правильный авторитаризм не нуждается в сильном противнике, коим является бюрократия. Вот таким трёхглавым драконом оказывается при ближайшем рассмотрении красивое государство-нянька.