Александр Лапин - Куда идут русские?

Здесь же можем вспомнить путешественников, совершавших полярные экспедиции, кругосветные плавания и исследовавших Среднюю Азию: Пржевальского, Лазарева, Беллинсгаузена, Беринга и многих других. Этих имен вполне достаточно, чтобы понять, насколько весомым был вклад русского офицерства в развитие страны, ее культуры и общественной жизни в целом.

Конечно, офицеры не оставались в стороне от наиболее значительных событий последних лет (вспомним неудавшийся путч 1991-го). И после того как Ельцин довел страну до критического рубежа, на первый план снова вышли люди в погонах. Да и руководят нами немало людей в погонах, возглавляемых полковником госбезопасности.

Однако и это, на мой взгляд, далеко не главное. Куда важней та колоссальная подпитка, которую за счет армии получила российская экономика в целом после того, как началось сокращение армии.

С уже упомянутых четырех миллионов она к 1992 году уменьшилась до 2,8 миллиона солдат и офицеров, к 2005 году — до 1,2 миллиона, а к 2012 и вовсе до миллиона.

В многочисленных дискуссиях по этому поводу звучит рефреном: как плохо, что опытные офицеры уходят из армии. Много заслуженных шишек валится на государство, которое не может обеспечить военных квартирами, достойным денежным довольствием и пенсией. Но в этом болезненном процессе есть и свои плюсы.

Что было бы, если б мы по-прежнему держали четыре миллиона военнослужащих в казармах с нищенским содержанием? К чему бы они пришли за эти годы? Думаю, к полной деградации. Потому что армия, которой нечем кормить своих солдат и не на чем проводить учения, которая ни с кем не воюет и не готовится к войне, попросту разлагается. Начиная с рядовых и заканчивая обладателями генеральских лампасов.

Вместо этого начиная с 1985 года три миллиона достаточно молодых, здоровых, дисциплинированных людей, которые в общем-то и составляют цвет нации, ушли из армии и теперь работают на благо страны.

Одни перешли в МЧС и разгребают наши бесконечные чрезвычайные ситуации. Другие устроились в коммерческие предприятия. Третьи открыли собственное дело.

Конечно, не каждый нашел себе место в жизни, не регламентированной требованиями устава. Многие не пошли дальше частных охранных предприятий. Некоторые спились. Часть отставников подалась в криминал или наемники. Но основная масса сумела опровергнуть обидный стереотип, сложившийся в нашем обществе относительно военных.

Когда в начале кризисных 90-х мы думали, как спасти от гибели «Комсомольскую правду», у нас было несколько помощников — бывших офицеров. Очень дисциплинированные, исполнительные люди, которые во многом и помогли нам отстроить новую систему. Теперь один из них — владелец консервного завода в Калининграде. Другой стал книгоиздателем. Третий — профессор МГУ, преподает рекламу. Четвертый — крупный издатель во Владивостоке.

Встречая бывших военных, вижу, что их энергия, знания и опыт не пропали зря, они все так же работают на Россию. Кстати, и директор недавно построенной нами современной типографии — полковник в отставке, боевой офицер, прошедший Афганистан. Его профессионализм и организаторские способности в полной мере пригодились и на гражданке. (Что интересно — норвежскую сторону, с которой мы сотрудничаем, тоже представляет отставной полковник.)

Поэтому слезы по поводу развала армии я не разделяю. Думаю, если действительно забрезжит военная угроза безопасности России, народ снимет с себя последнюю рубаху (как это уже бывало не раз), но сможет обеспечить войска всем необходимым: и достойным жалованьем, и новым оружием.

Нужно, чтобы само государство определилось с собственной военной доктриной: кто реально нам угрожает, какие меры мы можем и должны принимать в этой ситуации, чего, наконец, мы хотим от своей армии в XXI веке.

Уважение к офицерам не исчезло. Значит, и люди со звездами на плечах сделают еще немало для того, чтобы приблизить Россию к ее звездному часу.

Чему можно поучиться у нашего казачества?

Все, что связано с казачеством, после 1917 года получает в России неоднозначную оценку. Мне же эта тема очень близка: сам я родился и провел детство в казачьей станице Прохладная. Кроме того, часто ездил жить к своим родственникам в Марьинскую, Аполлоновскую, Солдатскую. Уже тогда меня удивляли не только необычные названия станиц, но и то, как там все устроено: вместо привычных для русских деревень беспорядочных развалюшек и изгородей — параллельные ряды домов, вытянувшиеся словно солдатские шеренги. А вместо улиц — линии: 1-я, 2-я, 3-я, 4-я…

По рассказам матери и дядьки я знакомился с историей и культурой людей, которые меня окружали и чьи песни пелись в нашем доме. Потом в школе зачитывался «Казаками» Толстого и видел в их героях своих друзей, знакомых, соседей.

На этот счет у историков есть разные мнения. Одни считают их отдельным этносом или самостоятельной народностью. Причем далекими предками казаков называют и скифов, и половцев, и хазар, а также аланов, киргизов, татар, горских черкесов и представителей многих других народов. Кто-то доказывает их славянские корни или утверждает, что казаки пошли от русских, входивших в состав Золотой Орды.

Другие говорят, что казачьи общины появились в результате бегства от своих хозяев русских крепостных, когда самые вольнолюбивые из них уходили на окраины империи. Где они оседали и вели свой особый образ жизни.

Но сколь бы многочисленными ни были версии возникновения казачества, их авторы сходятся в том, что в результате оно превратилось в особую социально-этническую общность, которая приобрела характерные черты, отличающие казаков от остального населения России.

Считается, что как таковое казачество зародилось в XIV веке на незаселенных степных просторах между Московской Русью, Литвой, Польшей и татарскими ханствами. И позже царская власть решила использовать воинскую отвагу этих людей. Сношения с ними до вступления в состав России велись через Посольский приказ — как с иностранным государством. Когда казачьи территории присягнули царю, они стали выполнять роль важного буфера на южных и восточных границах русского государства, прикрывая их от набегов соседей. Казаки принимали участие во многих войнах на стороне России. Цари же за это посылали им деньги, оружие и боеприпасы, а также хлеб, которого сами они поначалу не сажали, промышляя в основном рыболовством и охотой. Москва вынуждена была мириться даже с их набегами на те же турецкие территории, вредившими российской внешней политике, и с тем, что к казакам продолжали уходить наиболее смелые и предприимчивые люди, которых привлекал казачий уклад жизни.