Петр Мультатули - Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II

Сам А. И. Гучков на допросе ЧСК рассказывал, что сразу же после подписания манифеста Государем он и В. В. Шульгин в вагоне генерала Н. В. Рузского «ожидали, когда будет готов дубликат акта отречения. Через некоторое время нам его принесли, и мы выехали обратно» .

Заметим, что Гучков ни словом не обмолвился о том, что он только что отправил телеграмму в Петроград и что манифест должен был быть передан шифром «начальнику главного штаба».

Утром 3 марта думские посланцы выехали в Петроград. «Один экземпляр я привёз , — рассказывал А. И. Гучков, — он, вероятно был оставлен в Сенате, а второй экземпляр остался, вероятно, в бумагах Северного фронта» .

В час ночи 3 марта М. В. Алексеев в своей телеграмме объявил командующим о получении им телеграммы Н. В. Рузского об отречении Государя в пользу Великого Князя Михаила Александровича. Руководство Ставки и Северным фронтом, которых М. В. Родзянко так настойчиво убеждал в необходимости скорейшего манифеста об отречении, были уверены, что о манифесте можно и нужно немедленно объявить армии и начать присягать новому императору Михаилу. Однако самого текста манифеста в телеграмме Н. В. Рузского не приводилось. Что лишний раз доказывает, что никакого «дубликата» Гучков с собой из Пскова не увозил и Н. В. Рузскому на хранение не оставлял. Генерал М. В. Алексеев в телеграмме Ю. Н. Данилову приказал об отречении сообщить войскам округа, а по получении манифеста по телеграфу «передать его в части войск открыто и кроме того напечатать» {1025} .

Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал А. Е. Эверт поспешил послать в Петроград на имя М. В. Родзянко телеграмму, в которой сообщал, что он объявил «войскам армий вверенного мне Западного фронта Манифест Государя Императора Николая II». Эверт писал, что он и его войска возносят молитвы Всевышнему «о здравии Государя Императора Михаила Александровича, о благоденствии Родины и даровании победы, приветствую вместе с вверенными мне войсками в вашем лице Государственную Думу, новое правительство и новый государственный строй» {1026} .

Однако эта телеграмма А. Е. Эверта никогда не была передана адресату, так как была задержана в Ставке генералом М. В. Алексеевым. Когда возмущённый А. Е. Эверт стал 5–6 марта допытываться, почему никто не знает о проявленной им лояльности к «новому государственному строю», он пожаловался А. И. Гучкову в Петроград. Временное правительство запросило М. В. Алексеева, и тот ответил, что телеграмма Эверта от 3 марта не была передана «из Ставки, так как её редакция уже не соответствовала тому государственному строю, который установился к моменту получения телеграммы» {1027} .

За этой туманной фразой скрывается таинственная интрига, которая развернулась вокруг «манифеста» Государя и «манифеста» Великого Князя Михаила Александровича. Не успел штаб генерала Рузского сообщить генералу Алексееву о манифесте, не успел Алексеев приказать объявить об этом войскам, как из Петрограда стали поступать новые вводные.

В 5 ч утра 3 марта генерал Н. В. Рузский был вызван по прямому проводу М. В. Родзянко и Г. Е. Львовым. М. В. Родзянко заявил Н. В. Рузскому, что «чрезвычайно важно, чтобы Манифест об отречении и передаче власти Великому Князю Михаилу Александровичу не был опубликован до тех пор, пока я не сообщу вам об этом. Дело в том, что с великим трудом удалось удержать более или менее в приличных рамках революционное движение, но положение ещё не пришло в себя и весьма возможна гражданская война. С регентством Великого Князя и воцарением Наследника Цесаревича помирились бы, может быть, но воцарение его, как императора, абсолютно неприемлемо. Прошу вас принять все зависящие от вас меры, чтобы достигнуть отсрочки» {1028} .

Ответ Рузского Родзянко не может не поражать отношением первого как к личности Императора Николая II, так и его державной воле, которая якобы была выражена только что подписанным манифестом: «Михаил Владимирович, скажите для верности, так ли я вас понял: значит всё остаётся по старому, как бы манифеста не было?» {1029} (выделено нами. — П. М. ).

Очевидно, что Н. В. Рузского совершенно не интересует ни мнение, ни воля царя, так же как и вопрос существования или отсутствия манифеста об отречении. Всё для главкосева определялось исключительно позицией Родзянко.

Собственно, Н. В. Рузского вовсе не волновала и судьба монархии. Узнав от М. В. Родзянко, что сформировано Временное правительство с князем Г. Е. Львовым во главе, Рузский сказал: «Хорошо. До свидания. Не забудьте сообщить в Ставку, ибо дальнейшие переговоры должны вестись в Ставке» {1030} .

М. В. Родзянко «не забыл» сообщить в Ставку то, что он сказал Рузскому. В 6 утра он связался по телеграфу с М. В. Алексеевым и сказал: «Настойчиво прошу вас не пускать в обращение никакого манифеста до получения от меня соображений, которые одни сразу смогут прекратить революцию» {1031} .

В ответ М. В. Алексеев, плохо сдерживая раздражение, заявил: «Манифест, подписанный ночью третьего марта в Пскове, сообщён главнокомандующим и Великому Князю Николаю Николаевичу, командующему войсками в округах, ибо полная неизвестность вызывала с их стороны запросы, как действовать, чем руководствоваться, чего держаться, касаясь исключительно войск и войсковой жизни» {1032} .

В 6 ч 45 мин М. В. Алексеев своей телеграммой запретил ознакомлять с манифестом всех, кроме «старших начальствующих лиц». Но нет никаких признаков того, что с этим текстом ознакомились даже они. Шло время. Ни из штаба Рузского, ни из Петрограда никаких сведений о дальнейшей судьбе манифеста в Ставку не поступало. Среди военного руководства всё больше нарастало недоумение и беспокойство. 3 марта в 15 ч на связь с М. В. Алексеевым вышел генерал А. А. Брусилов, который заявил наштаверху, что дальше скрывать от войск наличие манифеста об отречении — невозможно, армия охвачена слухами. Брусилов сказал, что послал частную телеграмму «Родзянке, как старому однокашнику по корпусу, чтобы скорей закончили свои колебания и имели бы в виду, что крайне необходимо сохранить армию от каких-либо волнений, и по-товарищески просил его воздействовать на левые элементы, но ответа не получил» {1033} .

Далее А. А. Брусилов сделал удивительное предложение, которое свидетельствует о том, что генералу ничего не было известно об «отречении» Государя в пользу своего брата. «Мне кажется , — уверял Брусилов, — что нужно объявить, что Государь Император отрёкся от престола, и что вступил в управление страной Временный Комитет Государственной Думы, и что составлен комитет министров, и воззвать к войскам, чтобы они охраняли своей грудью Матушку-Россию» {1034} .