Лариса Бабиенко - Как живется вам без СССР?

Только какова потом была их судьба? В союзе с фашистами искать военнопленных? И насколько безвозмездно? И чем это потом обернулось тем, кого нашли? И почему председатель Красного Креста никогда не помогал врачам — евреям, полукровкам, в чем сам признается на страницах своей книги, ибо он, видите ли, «был бессилен сделать что-либо для них, как и доктор Р., и об этой своей беспомощности должен был говорить всем обращавшимся ко мне» (с. 131).

Как же хитро, изворотливо написана эта книга! Даже спустя 30 лет Богатырчук не назвал ни одной фамилии из тех немцев, с которыми во время оккупации контактировал. Все персонажи то С., то Х., попробуй проверить даже спустя много лет, подлинно ли изложенное? Возможно, на момент создания мемуаров те фашисты еще были живы. Видела же я в Канаде в 1999 году командира фашисткой подводной лодки, который спокойно жил в Торонто, и никакие еврейские организации его не разыскивали. Вот и фашисты в книге у Богатырчука все порядочные, сглаженные временем и подкрашенные авторским двурушничеством (кроме, конечно, Гитлера и Гиммлера), абсолютно, видите ли, не ведающие, какие приказы выполняют. И ни на одной странице нет слова «фашист». Свои же, как можно клясть даже спустя много лет?

«Если бы не генерал Х. и не многие подобные ему порядочные люди Германии, то бредовые идеи Гитлера и его подручных нанесли бы еще больше вреда…» (с. 134).

А что порядочные люди Германии вообще не пожелали сотрудничать с гитлеровским режимом и оказались либо в изгнании, либо в концлагерях, это Богатырчуку даже в голову не пришло.

В Киеве фашисты устроили облаву, забрали в гестапо членов Городской Управы, Красного Креста, многих расстреляли, но, елки-дрова, нашего героя опять отпустили, хотя и опубликовали заметку о расформировании Украинского Красного Креста из-за крупных в нем злоупотреблений. Даже фашисты обвиняли Федора Парфеньевича в воровстве, но тут же к Богатырчуку домой является депутация из сотрудников институтов Рентгеновского и Экспериментальной Биологии с просьбой «организовать и возглавить новый институт, используя сотрудников и имущество, оставшихся после эвакуации. Немцев особенно прельстило предложение проф. Н. Сиротина — разработать новую сыворотку, предохраняющую от сыпного тифа, вспышки эпидемии которого немцы очень боялись» (с. 141).

— Немцы деда очень уважали, — рассказывала мне спустя много лет внучка Федора Парфеньевича Галина Елецкая. — Он ведь крупный специалист. Многим немецким солдатам помог. Особенно с переломами.

Неужто Федор Парфеньевич и впрямь был завербован, коль его даже из гестапо отпускают, а потом позволяют открыть еще и Медицинский факультет? Мало того, дают командировку для поисков экспериментальных животных в Берлин, где он удивлен антигитлеровскими настроениями среди немцев, однако успокаивается, когда знакомится с генералом Власовым.

Правда, спустя много лет Федор Парфеньевич несколько смущен содержанием листовки за подписью Власова, разбрасывавшейся в 1942 г. с фашистских самолетов над Смоленском, в которой была грубейшая ложь: «лживая пропаганда хочет запугать вас рассказами о фашизме, о расстрелах и жестокостях в немецком плену. Она распространяет сведения о голоде и исчезновении германских резервов. Миллионы пленных могут засвидетельствовать прямо противоположное. Они воспринимают Германию так, какой она является в действительности, где война вовсе не ощущается, где каждый солдат может, по меньшей мере, провести свой отпуск в семье».

Фашисты, да, еще могли провести отпуск в семье, однако Власов не мог не знать, что тысячи советских солдат в плену мечтали лишь о грязном капустном листке. Из-за одной только этой лжи никак нельзя по меркам всех времен и народов считать Власова «полководцем», умным человеком, дальновидным политиком и честным генералом.

Но Богатырчук спрыгнуть с подножки коллаборационизма уже не мог, хотя фашисты терпели уже поражение по всем фронтам, значит, пришла пора профессору переползать на следующую политическую шею.

«Я отдал приказ об эвакуации по Институту, еще не решив окончательно, как самому поступить, — пишет Богатырчук в своих воспоминаниях дальше. — В тот же день ко мне явились два молодых технических работника Института и заявили, что они — члены подпольной коммунистической ячейки и гарантируют мне лично полную безопасность в том случае, если я останусь в Киеве» (с. 156).

Однако вечером на семейном совещании решили во имя будущего молодых «найти свободную жизнь в свободной стране» (с. 157). (Как мы уже знаем, никакого будущего у молодых в Канаде не окажется.)

На той же странице, на которой семья обсуждает, куда им теперь податься дальше, читатель вдруг узнает, что даже во время войны у Богатырчуков была домработница Варя (которая тоже принимает решение драпать вместе с немцами)… Ничего себе борец с фашизмом: и в оккупации — на мягких подушках и с розовыми тарелками на столе.

«Наших вагонов было достаточно не только для сотрудников, решивших отряхнуть прах коммунизма от ног своих. В отдельном вагоне ехали хладнокровные экспериментальные животные… Аксолотли проехали не только через всю Европу, добравшись в целости и сохранности до Мюнхена, но и переехали через океан, найдя свое пристанище в Экспериментальном Раковом Институте г. Баффало в США» (с. 158).

В общем, украденные в Киеве аксолотли были заложниками будущего благосостояния Богатырчука и подобных ему перебежчиков, что он и подтверждает: «В этом учреждении сыновья, внуки и правнуки киевских благодетелей человечества пребывают по сегодняшний день. Я не ошибусь, если скажу, что эти труженики на благо науки подарили онкологии (наука о раке) не менее двух сотен работ, посвященных разным проблемам опухолей» (с. 158).

Однако работы на основе наблюдений за украденными в Киеве аксолотлями, скорее всего, были высосаны из пальца, лишь бы втереться в доверие очередным покровителям, лишь бы приютили. В будущем эти труды не помогли даже умирающей от рака внучке Богатырчука.

23 сентября 1943 года коллаборанты в вагонах, которые предоставили им немцы, покинули Киев, год просидели в Кракове. Затем в Праге на организованном фашистами шахматном турнире Федор Парфеньевич… «был поражен тогда прокоммунистическими настроениями в среде чешской интеллигенции… Чехи от мала до велика ждали большевиков, как манны небесной» (с. 164).

«Приказ о немедленном отъезде пришел в начале августа столь неожиданно, что мы терялись в догадках о его причинах. Только позже мы узнали, что он был связан со вспыхнувшим в Варшаве восстанием» (с. 166).

Поезд с коллаборантами отправился в Берлин, Грюневальд, Потсдам, Бабельсберг, Карсбад. В Берлине Федор Парфеньевич волчком вертится вокруг Власова, цель которого за пять минут до собственной смерти — непременно скинуть бы в далекой Москве большевиков, захватить Прагу.