Миша Гленни - Теневые владыки. Кто управляет миром

«Была одна девушка, которой удалось один раз позвонить матери, – говорит Алина Бузечи. – Она живет взаперти в дубайской квартире. За ней постоянно наблюдают и никогда не выпускают на улицу. Она занимается только тем, что обслуживает клиентов – день за днем. От полиции в ОАЭ мы никакого ответа не получили. Если женщина туда попадает, положение обычно безнадежное».

До дубайских мечтателей постепенно доходит: они должны прилагать побольше сил к тому, чтобы не допустить в своем раю никаких волнений. Поэтому всем этим бесправным людям сейчас делаются некоторые уступки.

Полиция самым похвальным образом приказала саудовской компании «Аль-Белади» выплатить зарплату (хотя по ходу дела компания выплатила только задолженность). Кроме того, полиция распорядилась, чтобы бараки рабочих обеспечивались водой. «Примерно через две недели они установили здесь эту емкость, – объясняет мне Ибрагим, наливая из бака воды. – Попробуйте!» – «Фу-у! Она же соленая!» – я сплевываю воду. «Да, – говорит он. – Это наше новое водоснабжение».

Хом Бахадур Тапа печально наблюдает за тем, как я давлюсь соленой водой. У него тонкие, приятные черты лица, характерные для непальцев, чья внешность является своего рода мостом между индийцами и китайцами. Это один из тех 175 млн. человек, которые, начиная с конца 80-х годов, стали покидать свои дома – обычно чтобы спастись от нищеты, предлагая свой труд на продажу более динамичным экономикам. Кроме того, он был жертвой лживого «змееголового» – так называют тех, кто нелегально переправляет рабочих-мигрантов. «Я заплатил 100 тысяч рупий [2500 долларов], чтобы попасть сюда из Катманду, – это были все деньги нашей семьи, и мне еще пришлось немного одолжить. Мои жена и ребенок остались дома и надеются на меня. Жена сейчас болеет, а от меня они ничего не получают. Я хочу лишь получить деньги, которые они мне должны, чтобы вернуться в Катманду!»

Но сделать это будет нелегко, поскольку, когда иностранцы приезжают работать в ОАЭ, работодатели отбирают у них паспорта и хранят у себя. Эти люди связаны соглашением со своим работодателем, который может годами держать их на мизерной зарплате и отпустить, когда ему взбредет в голову. Но, кроме того, они привязаны к «змееголовым». Человек, которому Хом заплатил 100 тыс. рупий за место и доставку в Дубай, заверял его, что там он будет получать до 550 долларов в месяц. Потом выяснилось, что насчет зарплаты он обманывал, а Хом еще должен был выплатить оставшуюся часть от 100 тыс. рупий с процентами (налицо тайный сговор нанимателя и «змееголового»). Так что Хома, как и других обитателей бараков, привезли сюда обманом.

Основой глобализации по мере ее развития за последние 20 лет является свободное перемещение через границы капитала, товаров и услуг. Вплоть до недавнего времени этот процесс был по большей части односторонним: развивающиеся страны вынуждены открывать свои рынки, отказываясь от распространенной после войны политики протекционизма. Для большинства стран, в особенности тех, которые в отличие от Индии, Китая и Кореи не имеют активно растущих экономик, этот переходный период оказался нелегким. Запад же благодаря этому начал экспортировать в развивающиеся страны свои промышленные товары, и тот же Запад стал открывать там предприятия, а прибыли направлять себе, отказываясь в качестве ответного шага сделать доступным свой сельскохозяйственный рынок. Впрочем, не менее губительными оказались жесткие ограничения на миграцию рабочей силы, введенные Западом, – «отсутствующие глобальные потоки», как это сейчас называют. Глобализация окажется эффективной только в том случае, если свободное перемещение капиталов, товаров и услуг будет дополняться свободным движением труда или, самое малое, более активным его движением по сравнению с нынешним. Мы ввели для себя более выгодные правила игры, и последствием этого стала как минимум одна серьезная проблема, подрывающая процесс глобализации и даже ставящая его под сомнение.

Ежегодно бессчетное количество людей незаконно пересекает границы в поисках работы. И хотя многие из них пересекают ее нелегально, но добровольно, миллионы людей перевозят помимо их воли. Это означает, что к своему месту назначения они добираются благодаря угрозе насилия, шантажу или обману (если вообще добираются: такое путешествие часто сопряжено с большими опасностями). Парадоксально, но по мере того как в 90-х годах в западных экономиках спрос на рабочую силу мигрантов стал расти, контроль над пересечением границы был почти повсеместно ужесточен. Это привело к созданию громадного рынка человеческого трафика, которое стимулировал спрос западного бизнеса на дешевый и не облагаемый налогом труд.

В середине 70-х город Карбондейл был не тем местом, где можно было проводить шумные акции, несмотря на то что в Университете Южного Иллинойса учится много студентов. Однако вышло так, что я задержался в этом месте, поскольку мой отец имел глупость принять там должность приглашенного профессора, чтобы переводить фильмы великого русского кинорежиссера Сергея Эйзенштейна. Я тогда едва окончил школу и горел желанием зарабатывать деньги, но поскольку гражданином США я не был, то легальной экономике было нечего (скажем так, почти нечего) мне предложить. Вечерами я работал разносчиком пиццы в заведении «У Мамы Джины», и меня хвалили (в то время британского акцента было еще достаточно, чтобы к чаевым накинули лишний двадцатипятицентовик). Днем же я трудился в упаковочном центре компании Nutrition Headquarters, где впервые узнал, что Америка буквально помешалась на витаминах и пищевых добавках. Я стоял у стола по десять часов в день и паковал заказы клиентов перед отправкой (припоминаю, что большинство их отправляли во Флориду).

Осмелюсь заметить, что сегодня Nutrition Headquarters вовсю нанимает легальную рабочую силу – в конце концов, как я заметил, сейчас ее головной офис располагается на Нутришэнл-Плаза-драйв, – без сомнения, в знак признания той массы рабочих мест, которые компания создала для американцев! Но, к сожалению, в ту давно минувшую эпоху «Нутришэнл Хедквотерз» строго следовала правилу: нанимать нелегалов. Я был там не просто единственным белым – я был единственным, кто говорил по-английски. Подавляющее большинство работников составляли вьетнамцы, которые, как и я сам, были слишком запуганы и задавлены, чтобы протестовать против наших условий труда и заработков. Супервайзерами там работали необразованные американки, которые рыскали по цеху, словно волки, чуть ли не исходя слюной при мысли о том, что застукают отлынивающего от работы сотрудника. Меня в итоге уволили, когда из-за расстройства желудка я вынужден был каждый час отлучаться в туалет. Я до сих пор помню лицо той низенькой кудрявой брюнетки, которая гнусаво возвестила мне, что «мое трудоустройство считается прекращенным вследствие недозволенных визитов в уборную». Я чуть не лопался от счастья, хотя другие бедолаги, которые при мне расставались с этой работой, дрожали и ныли, выходя навстречу неопределенному и, вероятнее всего, полному лишений будущему.