Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки

Варе вдруг тоже захотелось заболеть. Пусть бы она уже умирала. Тогда Иван Иванович примчался бы к ней… Как он в Сталинграде дежурил возле нее! А ведь если бы не сила и мужество Злобина, ее совсем завалило бы в блиндаже.

«Жаль, что не завалило! И Мишутки не было бы тоже, — мелькнула и неожиданно встряхнула Варю горестная мысль. — Подумаешь, распустилась! Неужели опять хочешь, чтобы он пожалел тебя?»

Бойкая остроносенькая Дуся охотно взяла на себя обязанности экономки Ивана Ивановича.

— Я буду вам платить за это рублей четыреста в месяц, — сказал он, сразу стремясь внести ясность в их отношения, — а расходы на стол вы сами определите.

— Ну, разумеется. Для себя стараешься обойтись попроще, лишь бы хлопот поменьше. Для вас обедов из трех блюд тоже не обещаю: некогда ведь мне! Пока обойдетесь, а дальше видно будет.

Что будет дальше, Дуся умолчала, но она не допускала мысли, что Аржанов будет долго жить на положении соломенного вдовца. Когда мужчина при разводе готов даже новую квартиру отдать, значит, ему крайне нужно отделаться от семьи. В человеческое великодушие Дуся не верила.

— Мужчине всегда легче создать семью, а теперь, после войны, особенно, — сказала она при встрече жене Решетова. — И до чего избаловались! Каждый старый лапоть норовит к молоденькой подкатиться.

— Не все такие! — возразила Галина Остаповна, возмущенная неожиданным оборотом в разговоре о семье Аржановых. — При чем тут Иван Иванович? Он не избалованный, и до старого лаптя ему далеко. Человеку сорок восемь лет, умница, здоровый, красивый!..

— Да я не о нем, а вообще. — Дуся была искренне огорчена разводом хороших соседей. — Просто зло на мужиков берет. Вчера меня один на улице пожилой женщиной назвал. Хотя бы сам молодой был… А то сморчок сивый! Я говорю, скажите это, дедушка, своей бабушке!

«Вот женская логика, — грустно подумала Галина Остаповна. — Кто-то обидел, и уже готово широкое обобщение. Хотя правда: с чего это он взял — пожилая?»

В квартире Решетовых за последнее время ничего не изменилось, но Галине Остаповне казалось, что на все лег отпечаток запустения: Наташка забегала редко, Мишутка совсем не появлялся. Отсутствие детей остро ощущал и Решетов, но помалкивал. Он знал, что теперь у его жены появился новый маршрут: в Черемушки.

Задумчиво вздыхая, Галина Остаповна разложила на столе тетради и словари (делала перевод для докторской диссертации мужа), но только устроилась с книгой, как у входной двери послышался звонок.

«Наташка!» — Галина Остаповна торопливо поднялась, путаясь в большом платке, накинутом было на колени.

На площадке стоял Алеша Фирсов в кожаном пальто с воротником из коричневой цигейки и в такой же шапке-ушанке.

— Заходи, голубчик! — обрадовалась Галина Остаповна, сразу признав своего летнего гостя. — Какой ты нарядный, тебя не вдруг узнаешь.

Алеша не заставил себя упрашивать и вошел, немножко стесняясь. Он не мог понять, куда девались Наташка и Елена Денисовна; ждал на улице, дежурил в палате возле Наташи Коробовой. Как в воду канули! Сама Наташа Коробова ничего сейчас рассказать ему не могла, — хотя кто-то по-прежнему заботился о передачах для нее. Расспрашивать других Алеша не решался, а исчезновение юной сибирячки было для него уже не безразлично…

— Снимай пальто! — Галина Остаповна потянулась помочь Алеше. — Балует тебя мамочка! Наряжает…

— Что вы! Я сам! — отозвался он мальчишески ломким голосом и смутился. — То есть я разденусь сам. А пальто… Вы знаете, это очень удобное и экономное пальто. Его можно и осенью носить, и даже летом. Вот смотрите. — Алеша отстегнул длинными пальцами меховой воротник, раз-раз — отстегнул и стеганный на байке подклад. По тому, как ловко продемонстрировал он свою обнову и как, прежде чем повесить на вешалку, провел ладонью по отворотам теплого воротника, Галина Остаповна сразу увидела, какой желанной была для мальчика покупка этого пальто. И опять взгляд ее добрых карих глаз затуманился. Разве она и Григорий Герасимович не баловали своих детей?..

— Сейчас приготовлю кофе. Со свежими булочками.

— Не беспокойтесь, Галина Остаповна!

— Ты не забыл, как меня зовут!

— Конечно, нет! Наташа всегда боялась опоздать домой.

— A-а! Тогда понятно!

Кофе вскипел быстро. Булочки были чудо как хороши, но гость сидел неспокойно, точно на иголках, прислушиваясь к каждому шороху на лестнице.

— Кого ты ждешь? — спросила Галина Остаповна.

«Уж не назначено ли здесь свидание с Наташкой?» — ласково усмехаясь, подумала она.

— Ничего, я просто так… — Чашка под рукой Алеши неловко покачнулась на блюдце, и кофе выплеснулся на скатерть. — Извините, пожалуйста! — Округленное мальчишеское лицо залилось румянцем. — Что-то я сегодня не в своей тарелке. Понервничал, знаете, на уроке…

Он положил бумажную салфеточку на мокрое кофейное пятно, черные глаза глядели виновато, но и упрямо.

— Как Наташа… здорова?

— Наташа? Хижняк?

— Да. Она совсем не выходит на улицу…

— Разве ты не знаешь, что они переехали?

Алеша с недоверием и даже обидой посмотрел на Галину Остаповну: только что из ворот дома вышел Иван Иванович. Он почти столкнулся с мальчиком, но лишь скользнул по нему рассеянным взглядом, наверно, не узнал его в новой зимней одежде и прошел мимо. Алеша окаменел, глядя ему вслед. Подростка поразило лицо Аржанова, потемневшее, осунувшееся, щеки втянулись, точно профессор несколько недель пролежал в постели. Алеша сам не знал, отчего не окликнул его, не поздоровался с ним, а замер на месте, и все.

— Значит, Наташа с матерью переехали отсюда?!

— И они, и… Варвара Васильевна с Мишуткой.

— Я только что видел Ивана Ивановича. Он у вас был?

— Нет, он… на старой квартире. Работает, — почему-то стараясь скрыть то, что произошло, сказала Решетова.

— У него теперь здесь отдельный рабочий кабинет! — высказал догадку Алеша, вспомнив неспокойный нрав Мишутки.

Но ему представилось похудевшее, мрачное лицо Аржанова. Да и Наташа говорила, что когда Иван Иванович получит новую квартиру, то они с матерью, наверно, останутся тут. Отчего же получилось иначе?

— Вы мне неправду сказали? — с мягким упреком вырвалось у Алеши. — Иван Иванович поссорился с женой, да?

— Они не поссорились, а разошлись совсем.

С минуту мальчик сидел неподвижно, вцепившись в край стола, закруженный вихрем противоречивых чувств. Горькое одиночество его матери, его ребячья тоска об отце повторятся теперь в семье Аржановых.

«Бедный Мишук!»

Алеша считал себя уже взрослым, он действительно многое знал о жизни, встречал пошляков и развратников и научился ненавидеть их всеми силами мальчишеской души. Эти люди приносят зло окружающим. Но Иван Иванович… Нет, нет, это совсем не то! Даже сравнить невозможно! Серьезный человек потерял семью. Тут настоящее горе. Но, как ни странно, а Алеша не мог заставить себя пожалеть жену Аржанова. У него просто физически щемило сердце при мысли об Иване Ивановиче, а за судьбу Варвары Васильевны он не волновался. Работает теперь врачом, переехала на новую квартиру, Мишутку забрала…