Игорь Фесуненко - По обе стороны экватора

На обратном пути в Севилью обмениваемся мнениями. Ирина восхищена эйфелевой «Кончей». Алексей потрясен жонглерским мастерством Пепе Ортеги. Я вспоминаю старика маркиза. По удовлетворенной улыбке Дунаева чувствую, что маркиз понравился и ему. Хотя Владимир Павлович не говорит ни слова, догадываюсь, о чем он сейчас думает: в еще не рожденный, постепенно, по кусочкам, по отрывочным идеям лишь слагающийся, возникающий из тумана в его воображении сценарий будущего фильма очень удачно улегся сейчас старый дон Мануэль.

…Маркиз де Бонанса. Владелец раскинувшей свои щупальца по всему миру винодельческой империи. Хозяин земли, виноградников, погребов, тысяч людей, которые, как пчелы, умножают своим трудом фамильное, заложенное еще дедом состояние. Словом, наглядный образец эксплуататора трудового народа. Один из хозяев «Гренадской волости»…

Конечно, при сравнении с американцем Людвигом, вознамерившимся пустить на бумагу амазонскую сельву, маркиз де Бонанса выглядит как озорной мальчуган с рогаткой рядом с Аль Капоне. Но для Испании и тем более Андалузии маркиз — вполне весомая фигура.

Теперь надо подумать о том, где и как увидеть и снять тех, кого маркиз эксплуатирует. Крестьян, возделывающих землю. Батраков на плантациях. Землепашцев за плугом. Сделать это не так просто, как может показаться на первый взгляд: сейчас в Андалузии — межсезонье. Дождливый февраль. Прошлогодние урожаи убраны. Нынешние еще не созрели. Поля вокруг стоят голые. От Хереса до самой Севильи. Впрочем, мы едем сейчас не сразу в Севилью…

Дело в том, что, распрощавшись с нами в Хересе, добрый человек Маноло одарил нас еще одной услугой: на обратном пути в Севилью он посоветовал заскочить в поместье своего друга Карлоса Уркихо. Кто такой Карлос Уркихо? О, это выдающаяся личность. Одна из самых ярких фигур в Андалузии. Ведь он занимается выведением быков для корриды. Этим, как вы понимаете, занимается у нас, в Испании, не он один. Но мало, очень мало таких, как он, специалистов этого дела.

— И потом… — улыбнувшись, сказал Маноло, — вы там увидите еще кое-что, без чего невозможно понять ни Андалузию, ни Испанию. Не хочу ничего объяснять заранее. Поезжайте — не пожалеете. Скажете мне потом спасибо…

Мы заинтригованы. Мы, разумеется, готовы немедленно отправиться к сеньору Уркихо. Маноло звонит по телефону и выясняет, что сеньор Карлос на месте и готов принять нас. И если мы успеем туда засветло, то Алексей сможет снять лучших быков Андалузии, готовящихся к предстоящему сезону.

Увы, снять быков дона Уркихо мы все же не успели. Когда наша серая от пыли машина влетела под арку с надписью «финка Хуан Гомес», оранжевое, как перезрелый мандарин, солнце уже окунулось в темную массу видневшейся на горизонте оливковой рощицы. Черные тени окружающих усадьбу эвкалиптов перечеркнули пастбище, на котором, увязая в черной глине, раскисшей от недавних ливней, равнодушно пощипывают травку массивные быки.

— Ну как? — с гордостью спрашивает нас сеньор Карлос. С почтением взирая на эти мощные туши, мы одобрительно покачиваем головами, как это и должны были бы сделать на нашем месте специалисты по части разведения быков. Чтобы не выглядеть совершенным профаном, решаюсь поддержать беседу и для начала осторожно осведомляюсь, как обстоят дела с кормами.

— В каком смысле? — оборачивается явно удивленный сеньор Карлос.

— Ну… так сказать, в смысле калорийности?

— По-моему, все нормально. Травы у нас сочные, питательные. Бык к тому же животное неприхотливое. Круглый год на воздухе, на пастбище.

— И много их у вас? — с трудом выдавливаю из себя еще один вопрос.

— Восемьсот с небольшим голов, — отвечает Карлос и приглашает осмотреть дом.

Тут-то мы и поняли энтузиазм Маноло и его многозначительное упоминание о сюрпризах, которые ждут путника на этой финке. Переступив порог невысокого дома, мы попадаем в музей.

Гостеприимный и экспансивный, как все испанцы, старик Карлос Уркихо принадлежит к породе тех, не слишком уж часто встречающихся людей, которые безраздельно и преданно способны служить всю свою жизнь одной, но пламенной страсти. Бескомпромиссных однолюбов. Одержимых фанатиков. Влюбленных в свою мечту чудаков. Встреча с такими людьми всегда интересна, независимо от того, чем «болеет» этот человек: расшифровывает ли он древние письмена, испытывает реактивные самолеты, коллекционирует оловянных солдатиков или конструирует карманный видеомагнитофон. Карлос Уркихо оказался фанатиком корриды. Человек, одержимый быками, превратил свой дом в музей быков.

Водя нас по комнатам, заполненным самым разнообразным тореадорским реквизитом, сеньор Карлос с нескрываемым наслаждением открывает нам тайны тавромахии:

— Когда появилась коррида: пятьсот или тысячу лет назад, этого с точностью никто не знает. Известно лишь, что в эпоху Средневековья она уже была очень популярна. Правда, в те времена она еще не стала подлинно народным искусством, а оставалась сугубо аристократическим, даже придворным развлечением. Именно потому тореро тогда работали только верхом: ведь настоящий кабальеро-рыцарь лишь в седле может раскрыть во всем блеске свои таланты!

В XVIII веке с приходом к власти Бурбонов, не любивших корриду, аристократия теряет к ней интерес, и вскоре бой быков становится любимым зрелищем народа. После этого тореро «спускаются на землю»: на арене появляются плебеи, и далеко не каждый из них имеет собственного коня.

Сеньор Карлос задумчиво поправляет складки висящего на стене яркого костюма тореро, подаренного ему знаменитым Манолете, стряхивает невидимую пылинку с расшитого золотом камзола и продолжает:

— Та, прежняя коррида, еще совсем не походила на нынешнюю. Это была озорная, но беспорядочная игра с быком. Импровизация на тему: «Умный всадник и глупый бык». Потом стали появляться правила, традиции. Приемы, изобретенные одним тореро, подхватывались другими. Именно тогда, в конце XVIII века, знаменитый Костильярес придумал «веронику», о которой вы, возможно, читали у Хемингуэя: элегантный, но очень опасный прием, когда тореро, стоя боком к быку, пропускает животное под эффектно распущенным плащом так, что бык проносится совсем рядом, почти касаясь матадора. И именно у нас, в Андалузии, были выработаны первые правила корриды. Это случилось в поселке Ронда, километрах в ста к востоку отсюда. Создатель их Франсиско Ромеро еще в первой половине XVIII века начал работать с капой и мулетой [3] Капа и мулета — малиновый и красный плащи, с которыми работают во время корриды пеоны и тореро. , заложив основы современной тавромахии. Его сын Хуан организовал куадрилью [4] Куадрилья — руководимая тореро, или, как его иногда называют, матадором, бригада или команда участников корриды, в которую входят пеоны, работающие с плащами, пикадор-тореро на лошади и бандерильерос — вонзающие быку стрелы с острыми наконечниками — бандерильи, в загривок. , а внук — знаменитый Педро Ромеро — это было уже в начале XIX века — изобрел самый трудный и самый красивый прием убийства быка, который называется «эстакада-а-ресибир»: когда матадор убивает шпагой не неподвижно стоящее животное, как это делалось до него и как это продолжают делать сейчас менее опытные тореро, а поражает быка в тот момент, когда животное бросается на матадора.