Игорь Фесуненко - По обе стороны экватора

…Вот о чем напомнили мне опасения Карлоса насчет коммунистического «голпе». И пока я размышлял об этом, наш стенающий рессорами чадящий сизым дымом ковчег «Виатур» подползал к Гуаякилю. Теперь, к концу дня и к финишу путешествия, банановые джунгли вдруг исчезли, и дорога вела нас сквозь пожухлые от засухи плантации кукурузы. Справа по курсу уставшее испепелять землю громадное медное солнце спешило окунуться в спасительную прохладу невидимого отсюда, но близкого Тихого океана.

В Гуаякиле меня ждет Хосе Солис Кастро, или, как ласково называют его друзья, «Пепе». Он — коммунист. По приглашению ТАСС работает корреспондентом агентства в этом городе [2] Сейчас, когда я пишу эти строки, Хосе Солис Кастро является секретарем по международным связям ЦК Коммунистической партии Эквадора. .

Еще из окна «Виатура» бросилась в глаза любопытная особенность гуаякильской архитектуры: почти каждый дом имеет аркаду. Очень удобно для тропиков: всегда ты — в тени, а в сезон дождей — с декабря по май — аркады защищают прохожих от регулярных ежедневных ливней. Когда я сообщил об этом своем глубокомысленном наблюдении Пепе, он рассмеялся.

— Главное назначение аркад совсем иное: они помогают спрятаться от пуль.

Он сказал это, любовно поглаживая деревянный столб, поддерживающий нависший над тротуаром второй этаж. И мне показалось, что царапины и шрамы на изъеденном временем и сыростью куске мангра под его ладонью и впрямь оставлены пулями. А может быть, это так и есть? Ведь в таких городах, как Гуаякиль, на каждом шагу сталкиваешься с совершенно неожиданными и непривычными вещами и понятиями.

Возьмем, например, такой элементарно простой вопрос, как выбор помещения, в котором ты будешь работать или жить. Казалось бы, в любой стране, на любом меридиане следует искать то, что удобнее и дешевле. В Гуаякиле к этим универсальным критериям добавляются и некоторые иные, продиктованные местной спецификой…

Когда мы поднимались в корпункт ТАСС, на четвертый этаж без лифта, Пепе скакал через две ступеньки, как горный козел. Ему — ничего, он привык, не первый год бегает по этой лестнице, а я, естественно, старался не отстать, но чтобы оправдать свою одышку, с шутливым раздражением спросил: почему он не подыскал себе восьмой этаж без лифта? И услышал в ответ, что таких домов в Гуаякиле нет. А если бы были, то офис для корпункта был бы снят именно там. И именно без лифта.

Пепе сказал это и вышел в соседнюю комнату, чтобы распорядиться насчет кофе. А его помощник, совсем молодой парнишка, видимо, сообразив, что я не понимаю, о чем идет речь, объяснил:

— Понимаешь, компаньеро, в нашей работе чем выше без лифта, тем лучше: во-первых, меньше будет шастать сюда случайных зевак. А во-вторых, когда мы ощущаем повышенный интерес со стороны полиции, — вон, кстати, видишь, внизу серый «шевроле»? — вполне возможно, что это «они» и есть… Так вот, если мы ожидаем налета, то достаточно посадить внизу верного человека, чтобы он просигналил нам. И пока «они» будут шлепать без лифта вверх по лестницам на четвертый этаж, мы успеем уйти через окна по крышам и чердакам в соседний переулок. А там лови нас!

Появляется Пепе с подносом, на котором благоухает кофе и стоят рюмки с ликером. Мы чокаемся за дружбу и солидарность коммунистов всей земли, потом прихлебываем кофе. Гляжу в окно. Перед домом — довольно большой сквер. Желтые листья упали на крышу стоящего внизу «шевроле». Кроны деревьев должны служить приютом мошкаре, об этом говорит опыт моей бразильской жизни. И поэтому спрашиваю Пепе: не лучше ли было бы найти помещение, где поблизости не было бы столько зелени? Он подходит к окну, обводит рукой открывающийся отсюда вид:

— Именно потому мы и выбрали этот дом, что он стоит перед сквером. Обрати внимание: перед нами нет других строений. Ни банков, ни отелей, ни жилых домов. Это означает, что за нами нельзя подсматривать и в наше окно неоткуда выстрелить или бросить гранату.

— Ну а дома как у тебя в этом смысле? — спросил я.

— Дома?.. Дома, к сожалению, неважно: дом у меня одноэтажный. И окна выходят прямо на улицу.

…Об этом нашем разговоре я вспомнил, когда полгода спустя прочитал в одной из рио-де-жанейрских газет краткую заметку: «В эквадорском городе Гуаякиле в окно дома, принадлежащего корреспонденту советского агентства ТАСС, вчера вечером была брошена самодельная бомба „коктейль молотофф“. В момент взрыва в доме никого не оказалось, поэтому происшествие обошлось без жертв. Однако недвижимости гуаякильского коммуниста причинен значительный материальный ущерб».

Потом Пепе приглашает меня на экскурсию по городу. И история повторяется: точно так же, как в Кито это делали Фабиано, Гидо и другие парни, здесь, в Гуаякиле, Пепе и поэт Рафаэль Диас Икаса возят меня по местам своей боевой славы. И, хватая друг друга за руки, возбужденно рассказывают, как сражались с полицией, бежали из тюрем, разбрасывали листовки, как поднимали народ на борьбу против хунты, захватившей власть в шестьдесят третьем году.

— Здесь, в университете, — показывает Рафаэль, — мы дали хунте самый горячий бой: объявили забастовку, забаррикадировались, завалили все входы и выходы мебелью. Полиция пошла на приступ. Мы отбивались несколько дней и ночей.

— У вас было оружие?

— Еще бы! Ракетное!

— Что?!

— А как же! — торжествует Рафаэль. — Гуаякильские студенты стали первыми в истории человечества революционерами, поставившими себе на службу ракетную технику: мы стреляли по жандармерии ракетами, которые используются для фейерверков. Лошади в панике бросались врассыпную, и конная полиция ничего не могла с нами поделать.

…Вернувшись в гостиницу, наскоро набрасываю в записную книжку все, что увидел и что услышал от Пепе и Рафаэля. Потом пробую подытожить первые впечатления этого дня. Пытаюсь писать так, чтобы записи эти помогли бы впоследствии создать нечто вроде изобразительного фона будущего репортажа или очерка. Сейчас они кажутся чрезмерно восторженными, наивными и поверхностными, что неизбежно, ибо это первые впечатления. Но именно потому, что они самые первые и самые свежие, позволю себе процитировать их именно так, как они отложились в моей эквадорской записной книжке:

«Гуаякиль… Город, где окончательно рассеиваются романтические миражи тропической экзотики.

Где вы, буйные кактусы и острые лучи агав? Где вы, тающие в звенящей синеве неба белые вершины Анд?

В Гуаякиле нет вулканов и кратеров. И облака здесь не шастают по улицам и не заглядывают в окна. После патриархального Кито Гуаякиль оглушает вас истеричными криками уличных торговцев, визгом тормозов на перекрестках под неработающими светофорами, хриплыми гудками баркасов, тянущих плоты из легчайшей в мире древесины бальсы по грязно-желтому Гуаясу.