Игорь Фесуненко - По обе стороны экватора

Мы поинтересовались, не соблаговолят ли они подождать, пока мы выпьем по чашечке кофе, и получили в ответ заверения, что, разумеется, они охотно подождут нас, что мы можем не спешить, по все же не позднее девяти тридцати мы должны быть в назначенном месте.

Мы спросили, где именно надлежит нам быть к этому часу и надолго ли мы задержимся там, но наши спутники развели руками, пожали плечами и заверили нас, что они абсолютно не в курсе. Они просто выполняют приказ своего начальства.

Допив кофе, мы поблагодарили официантку, которая смотрела на нас с участием, с каким глядят деревенские молодухи вслед парням, уходящим на призывной пункт. А когда вышли из отеля на улицу, сразу стало ясно, что ситуация заметно изменилась. «Караул» уже следовал не за нами, а рядом с нами: попутчики шагали один — справа, другой — слева. И тем самым как-то само собой стало понятно, что из «сопровождаемых» мы превратились в «конвоируемых».

Тут же, у отеля, мы были вежливо усажены в уже хорошо знакомый нам серый «шевроле» и двинулись по маршруту, который и предвидели: направо за угол, пересекая улицы Педро Карбо, Пичинчу и Боливара, выехали на Малекон и покатили налево к уже хорошо знакомому зданию муниципалитета. Мы были знакомы с ним, так сказать, снаружи, по рассказам Пепе, Энрике, Рафаэля Икасы. А теперь, судя по всему, нам предстояло познакомиться с ним и внутри…

Все правильно: мы подкатили к этому тяжеловесному, неуклюже пародирующему барокко серому дому с его широкими колоннами, обрамляющими высокую — на три этажа — арку, над которой в глубине треугольного фронтона виднелись, если отойти подальше, на другую сторону Малекона, гордые слова «Онор и Патрия»: «Честь и Родина»…

В этом дворце размещался не только муниципалитет. Там находилось и Управление политической безопасности Гуаякиля, в следственных камерах которого обычно держали политических заключенных. Пепе рассказывал нам, что после военного переворота 1963 года именно сюда свезли схваченных по всему городу коммунистов, профсоюзных руководителей, работников редакции коммунистической газеты «Пуэбло». Здесь их пытали током, вгоняли иголки под ногти, рубили пальцы, выкалывали глаза, душили и просто били, примитивно и грубо: дубинками и ногами. В те времена — в начале 60-х — пытки политических заключенных в Эквадоре, да и в других южноамериканских странах еще не отличались изощренностью и сноровкой. Сноровка появилась несколько лет спустя, когда в древнее, как мир, ремесло истязателей и палачей вдохнули новую жизнь прибывшие по эту сторону экватора Дэн Митрионе и другие специалисты из вашингтонского Управления общественной безопасности.

А тогда, в начале 60-х, в Гуаякиле обходились еще старыми дедовскими методами: тушили окурки о кожу заключенных, били их носками ботинок под ребра. И уж конечно, если бы в те времена тут работали эксперты из Вашингтона, местные кадры не осрамились бы так, как это случилось 24 февраля 1964 года, когда после многочасового сеанса пыток они выбросили из окна камеры (пятнадцать метров высоты над тротуаром) члена ЦК компартии Эквадора Луиса Вальдивьесо Морана. Они думали, что он уже мертв, и хотели замести следы убийства. «Ла Пренса» — есть такая газета в Гуаякиле — сообщила об этом «инциденте» фразой, цинизм которой не поддается определению: «Упав на тротуар, Вальдивьесо Моран, к сожалению, не скончался, а лишь переломал себе ноги»… Да, Луис оказался жив. И к нему бросились прохожие, и в городе разразился скандал, и об этом узнали газетчики, и на следующий день по городу разлетелись листовки, а еще через несколько дней об этом узнал весь мир.

…Вспоминаю об этом не для того, чтобы накачать в повествование побольше драматизма. У меня и в мыслях нет зажигать над нашими головами сияющие нимбы мученичества: когда нас с коллегой конвоировали по гуаякильскому Малекону к муниципальному дворцу, мы прекрасно понимали, что направляемся не в тюрьму. Время было другое. Ситуация в стране иная. С самого начала нам было ясно, что речь идет лишь о допросе, о выяснении наших связей и контактов, и самое «страшное», что нам «угрожает», если местные власти нами недовольны, это высылка из страны.

Мы не обманулись: начальник службы политической безопасности Гуаякиля полковник Гало Гомес Манчено предстал перед нами воплощением любезности и олицетворением самых утонченных светских манер. Он сердечно приветствовал нас, предложил сесть, угостил сигаретами, рассыпался в извинениях за причиненное беспокойство и с таким горячим интересом принялся расспрашивать о самочувствии, что, окажись свидетелем этой беседы непосвященный человек, он мог бы предположить, что мы находимся на приеме у врача. Потом полковник пустился в долгие рассуждения о местном климате, о дождях, наконец-то появившихся после недавней засухи.

Мы старались демонстрировать сдержанность, но не торопились «качать права». Сначала нужно было понять, чего он от нас хочет и чем намеревается увенчать эту беседу: «дружеским предупреждением» или просьбой о незамедлительном выезде из страны. Мы прекрасно понимали, что с точки зрения местных законов и порядков, а также правил работы иностранной прессы никаких прегрешений за нами нет. Но мы знали также и то, что в случае необходимости толкование инструкций может оказаться очень своеобразным. И для любого закона можно найти исключения и «особые случаи». Поэтому, лишь когда полковник в третий раз поинтересовался нашим самочувствием, мой коллега, изобразив светскую улыбку, позволил первый ответный выпад. Он сказал, что мы чувствуем себя прекрасно, ни разу за время пребывания в Гуаякиле не обращались к врачам и не заходили в аптеки, и господину полковнику это должно быть хорошо известно, ибо он — господин полковник — достаточно хорошо осведомлен о всех наших передвижениях в городе Гуаякиле и его окрестностях.

Полковник ответил, что просьба посетить вверенное его руководству учреждение была продиктована одним лишь только желанием познакомиться со столь интересными и видными гостями «нашего города», выяснить, не нуждаются ли уважаемые сеньоры в содействии со стороны местных властей.

Мы поблагодарили нашего собеседника и, в свою очередь, заверили его в том, что никакого содействия со стороны властей нам пока не требовалось. Тем более что, как ему, должно быть, хорошо известно, в своих профессиональных контактах представители прессы предпочитают иметь дело с правительственными властями или муниципальными органами, а не с теми специфическими службами, которые здесь, в Гуаякиле, с таким блеском возглавляет господин полковник.

Полковник улыбнулся и выпустил ответную пулю, заметив, что в профессиональных контактах, которые мы имели во вверенном его попечениям городе, он с огорчением констатирует почти полное отсутствие интереса к представителям официальных властей и в то же время весьма горячую заинтересованность в общении с политической оппозицией режиму.