Виталий Севастьянов - Румбы фантастики

Гораздо глубже и интереснее вторая повесть — «Часы без пружины». Именно такой механизм попадает в руки к старому часовщику Николаю Аникиевичу. Малоприятным, но, увы, достоверным и оттого жизненным рисует его автор в начале повести. Странное приобретение — часы, идущие неизвестно как, — преображает мастера. Попытка проникнуть в секрет часов перерастает в знакомство с жизнью и моральными устоями их прежних владельцев. Николай Аникиевич вынужден взглянуть на себя со стороны, оценить пройденный путь, честно признать неблаговидность кое-каких своих поступков… На протяжении повести образ героя развивается, становится глубже, интереснее. Причем, читатель как бы вовлекается в процесс самоочищения героя, имеет возможность оценить его мысли и поступки. Именно благодаря естественности образа Николая Аникиевича, неподдельности его переживаний, повесть привлекает, будит мысль. Думается, произведение только выиграло бы, если бы автор оставил в нем некий налет таинственности, неразгаданности. Расшифровка тайны часов, появление инопланетных резидентов, превращение Николая Аникиевича в помощника загадочной цивилизации — все это выглядит некоторым излишеством.

Наиболее серьезные нарекания вызывает третья повесть, вошедшая в книгу, — «Беседы с королем Цурри-Эшем Двести десятым». В аннотации к книге значится, что в ней автор «в форме гротеска разоблачает нравы общества, в котором царят неравенство и частная собственность». Ну что ж, претензии к автору по поводу изображенного им общества планеты Эш, ее самодура-властелина, наверное, быть не может — сатира есть сатира, а в фантастике и не такое встречается. Но рядом с Цурри-Эшем постоянно присутствует землянин, человек из будущего — младший научный сотрудник Александр Бочагов. От его имени, собственно, и ведется повествование. И позиция, занятая этим исследователем мира планеты Эш, по меньшей мере, вызывает недоумение.

Вот он хладнокровно выслушивает такие сентенции правителя: «Только что мой министр юстиции, полиции и очистных сооружений доложил мне, что с удовольствием примет десяток-другой астрономов для заселения необитаемого острова Драконов. О, это замечательный остров, так сказать, географический раритет: сколько раз мы отправляли туда наших проштрафившихся подданных, а остров так и остается необитаемым. Вы, Саша, знаете мое научное любопытство, неоднократно пытал министра юстиции и полиции, как это получается. А он, представляете, только руками разводит, сам, говорит, не пойму, ваше просвященное величество. Остров отличный, солидный, один камень, сырости ни капли, ни ручейка. К тому же кругом драконы. Живи — не хочу. И не живут же, негодяи. Представляете, Саша, просто какая-то загадка природы». Смешно? Но ведь по сути страшно!

Вот Бочагов спасает Цурри-Эша от заговора. Объясняется все это просто: «…если уж выбирать между знакомым самодержцем и незнакомым, мои симпатии явно были на стороне Цурри-Эша».

В финале повести, убедившись, что столь дорогому его сердцу правителю не спастись от гнева восставшего народа, Бочагов спешит предложить императору переквалифицироваться в… консультанты родного института и при этом с жаром заверяет его: «Чего-чего, а дел хватает. И работы, и общественных нагрузок. Стенгазету, например, выпускать, будете». Вот так. Воистину, гротеск. Более нелепую фигуру, чем м. н. с. А. Бочагов, придумать трудно. Но ведь это землянин, наш соотечественник!

З. Юрьев — автор известный. Его сборник «Рука Кассандры», повесть «Полная переделка», другие произведения стали заметным явлением в отечественной фантастике 60–70-х годов. Тем непонятнее просчеты, допущенные им в сборнике «Часы без пружины».

Творчество Г. Шахапредставлено в «Библиотеке советской фантастики» двумя книгами — «И ДЕРЕВЬЯ, КАК ВСАДНИКИ…» и «НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ НА СВЕТЕ…»

О чем повествует научно-фантастический роман Г. Шаха? О любви? Ведь недаром в заголовок вынесена строка из всемирно известной трагедии В. Шекспира, имена героев книги созвучны именам героев «Ромео и Джульетты», и даже сюжетные линии и эпизоды во многом схожи. Старая-старая история разворачивается на далекой от Земли планете Гермес, живущей по своим, внешне логичным, но, по сути, глубоко порочным законам.

Думается, внешнее сходство с трагедией великого английского драматурга не должно вести к сравнению романа Г. Шаха с пьесой В. Шекспира. Автор рецензируемой книги ставил перед собой иные задачи и решал их средствами научно-фантастической литературы.

Необычен общественный уклад планеты Гермес. Ее общество разделено на кланы согласно профессиональной принадлежности. Маты, агры, филы, химы, — сокращения эти понятны, легко расшифровываются. Такое разделение, вроде бы, логически обосновано — рост объема знаний неудержимо влечет за собой все более и более узкую специализацию, исчезновение ученых-энциклопедистов. Что лучше — быть специалистом в своей, пусть даже узкой, области знаний или всезнайкой-дилетантом? Обитатели Гермеса выбирают первое. Кажется, что же в этом страшного? Тем более, что все кланы на Гермесе уравнены в правах. Но расслоение общества на планете дошло до абсурда. Браки заключаются только внутри одного клана, даже язык представителей разных профессий достиг такой специализации, что без аппаратов-переводчиков понять друг друга они не могут. Не нашлось места на Гермесе ни литературе, ни искусству — ведь они-то как раз не разъединяют, а объединяют людей. Да и равноправие кланов на поверку оказывается мнимым, представители каждой профессии считают себя выше, важнее для общества. Для разрушения зыбкого здания гермесского общества оказывается достаточно маленького толчка.

Таким толчком оказывается любовь Рома и Улы. Ром — агр, аграрий, а Ула родилась в семье математиков — матов. Они нарушают неписаные законы Гермеса, и общество словно взрывается изнутри.

Достоверно описаны Г. Шахом преследователи влюбленных. Они принадлежат к разным кланам, но суть у этих людей одна. Ее основой служат эгоизм, жадность, ханжество, стремление к власти. Профессор Чейз, брат Улы Тибор, агры Голем и Розалинда, несмотря на всю несхожесть их портретных характеристик, близки друг другу. По сути они принадлежат к одному клану — клану лицемеров и подлецов. «Агр не должен любить мату — это противоестественно. Агр не должен пренебрегать своим кровным делом и покушаться на математику или химию, или юриспруденцию — это преступно». Такова система их взглядов, но только внешне. А по сути? «Хочешь знать мое мнение, — откровенничает с Тибором Розалинда, — так я не вижу ничего страшного, если б Ула и Ром погуляли втихомолку в свое удовольствие, а не доводили до публичного скандала».