Виталий Севастьянов - Румбы фантастики

Но нам уже легче угадывать мели и рифы в плавании утлого кораблика с сообществом землян по океану небес.

Легче хотя бы потому, что одну из лучших звездных лоций начертал Иван Ефремов.

Люди с годами становятся суше. Как это ни печально, люди с годами склонны забывать свои начала, путь поиска начинает казаться им более прямым, более самостоятельным, отсюда и сложное отношение к помогавшим, к выводившим тебя на цель. Я это говорю потому, что хорошо помню фантастику 50-х годов, как правило, заземленную, не претендующую на многое. Звездолеты, в которых «зайцами» летят пионеры; подземоходы, куда попадают те же самые «зайцы»; тракторы, управляемые по проводам, — галерею подобных «фантастических» положений и идей можно было бы продолжить. Но зачем, если даже в те годы (я учился в школе) все это вызывало некое неясное еще недоумение? Мы, школьники, понятно, обменивались книгами Немцова, Охотникова, Фрадкина, спорили, что бы мы делали на месте тех «зайцев», а позже, пытаясь писать сами, подражали, к сожалению, тем же образцам. По крайней мере, мои первые рассказы писались по тем же рецептам…

Тем более поразили меня книги Ивана Ефремова, вдруг появившиеся на книжных полках. В сущности, все они были очень просты: тайна горного озера (объяснение: испаряющаяся, все отравляющая ртуть), или скала, на которой геолог Усольцев находит меч, кем-то упоминавшийся в легенде… Что ни рассказ — развязка всегда проста, но имя Ефремова, его рассказы сразу запомнились. Чем? Наверное, атмосферой необыкновенного. Его герои не читали скучных псевдонаучных лекций, они жили в науке. А ведь Ефремов — автор сложных романов «Туманность Андромеды», «Час Быка», «Лезвие бритвы», «Таис Афинская» — был еще впереди.

Разумеется, не все было ровно даже в таком знаменитом романе, как «Туманность Андромеды». Не уверен, что наступит время, когда женщины начнут отдавать детей в специальные дома, но вот в то, что эра Великого Кольца реальна, — верю. И поэтому, впервые встретив Ефремова (случилось это в 1958-м), я не мог его не спросить: но что же это такое — фантастика? Из чего она вырастает? Вообще, для кого она? Почему я, школьник, впервые приехавший в Москву, не бегу смотреть столичные достопримечательности, а сижу в палеонтологическом музее и, не отрываясь, слушаю его — И. А. Ефремова? Впрочем, и в Москву я попал благодаря ему. Известным людям, а Ефремов, без сомнения, был широко известен, часто приходится отвечать на письма разнообразных молодых людей. Ефремов не просто отвечал, он привлекал к делу. А с делом пришло и новое понимание фантастики: она не только в захватывающих книгах, она всегда рядом — в береговых обрывах маленьких речек, под ногами, в окаменевших лесах, наконец, в тебе самом! Стоит взглянуть вокруг, и вот они — бесчисленные и, действительно, фантастические миры!

Думаю, Ефремов научил этому многих. И сейчас, когда Ивану Антоновичу исполнилось бы восемьдесят лет, невольно думаешь, а кто же напишет роман о татаро-монгольском нашествии, о котором он не раз говорил, кто напишет книгу о палеонтологии, написать которую он считал своим долгом?.. Впрочем, настоящий писатель не просто пишет книги, он оставляет учеников. Можно перечислить многих писателей, благодарных ему за начало, но главное, видимо, все же в том, что ему благодарны миллионы и миллионы самых разноязычных читателей.

3 вандемьера 2026 года. Время — среднеевропейское. Вторая половина дня.

И была Европа, и была золотая осень, именуемая по ту сторону океана индейским летом, и был солнечный день: день первый.

Фотограф тщательно готовил аппарат. Камера была старинного образца, из тех, что не начинены до предела автоматикой и электроникой — ее хозяин по праву считался незаурядным мастером и в работе полагался лишь на объектив, да на то неопределимое словами, что несколько расплывчато именуется мастерством. Или талантом. Те двое за столиком летнего кафе его и не заметили, не знали, что сразу привлекли внимание. Молодые, красивые, загорелые, в белых брюках и белых рубашках, бог весть из какого уголка планеты залетевшая пара, беззаботные влюбленные из не обремененного особыми сложностями столетия.

Он выжидал самый подходящий момент и, наконец, дождался. Пушистые и невесомые волосы девушки красиво просвечивали на солнце, четко обрисовывался мужественный профиль ее спутника, и этот их наклон друг к другу, отрешенная нежность во взглядах и позах, широкая и сильная ладонь мужчины в тонких пальцах девушки, крохотная радуга, родившаяся в узких бокалах, — все и было тем мгновением, которое следовало остановить. Подавив всплывшее на миг пронзительное сожаление о собственной давно растаявшей молодости, фотограф нажал кнопку. Едва слышно щелкнул затвор.

— Нас фотографируют, — сказала девушка.

— Это не то, — сказал ее спутник. — Это Нимайер, тот самый. Будет что-нибудь вроде «Этюда с солнцем». Итак?

Играя его пальцами, девушка с беззаботной улыбкой продолжала:

— Когда он впервые изменил траекторию, в Центре поняли, что это искусственный объект. Внеземной искусственный объект. К нему приблизился «Кондор». Через две минуты связь с «Кондором» прервалась. Космолет дрейфует, такое впечатление, будто он абсолютно неуправляем. К нему вышли спасатели. Вскоре объект лег на геоцентрическую орбиту и постепенно снижается. Прошел в полукилометре от станции «Дельта-5», после чего связь со станцией прервалась. Датчики системы жизнеобеспечения сигнализируют, что экипаж мертв. Что экипаж сам разгерметизировал станцию…

— Его держат радарами?

— Да, лучи он отражает. Размеры — десять-двенадцать метров, правильных очертаний.

— Маловато для космического корабля, — сказал мужчина. — Автоматический зонд?

— Зонд-убийца… — сказала девушка. — Совет Безопасности заседает непрерывно. Сначала хотели просто сбить его, но потом все же рассудили, что открытой агрессивности он не проявляет — пострадали только те, кто оказался близко от него. Так что решено наблюдать.

— И при чем тут я? Неужели…

— Да, — сказала девушка. — Он начал торможение, если не последует новых маневров, через девять часов с минутами приземлится на территории этой страны. Поскольку резидентом здесь ты…