Аб Мише - ШОА. Ядовитая триада

С другой стороны, португальские марраны научились служить двум религиям, и это дало им " беспрецедентную живучесть " [Л. Поляков, 11, 147]. Она вполне проявилась после того, как нарастание юдофобии в Португалии привело к усилению давления на марранов, введению инквизиции испанского образца (1536 г.) и выезду их в другие страны (до 1507 г. нелегально, потом по разрешению короля). Возможно, их дальнейшие успехи на новых местах в немалой степени обусловливались португальской школой приспособляемости (и спасительного двуличия?).

Португалия короля Мануэля I - мировая торговая держава, океанские волны качают её корабли, и среди процветающих негоциантов доля марранов куда больше пяти процентов - относительной численности их в стране. Купеческая гильдия португальских марранов завела свои заграничные отделения - международное сообщество, укреплявшееся по мере внедрения марранов в европейские страны. Сюда их влекла возможность вернуться в иудаизм, а ещё более - коммерческая конъюнктура: города их новой жизни - в XVI в. Антверпен, Венеция, Салоники, Бордо, Анкона; в XVII в. Амстердам (его называли "новым Иерусалимом"), Лондон, Гамбург - все они были важнейшими центрами торговли, взаимопомощи поселившихся здесь марранов никакие границы не могли помешать, тем и определялся во многом деловой успех.

Исповедование двух религий позволяло марранам быть "своими" и у евреев, и среди христиан. Житейское удобство, оно часто подмораживало их преданность иудаизму. Например, в Нидерландах они вернулись в еврейство только из боязни, что правящие страной протестанты изгонят их как католиков. И массовый возврат марранов к иудаизму внешне выглядел торжеством религиозного возрождения, но чаще его диктовал вполне земной интерес "держаться своих", сообщества преуспевающих.

Клановая спайка испанских евреев - детей одной культуры и одной судьбы - окрепла, когда они стали португальскими марранами, и особенно после их возвращения в иудаизм: в XVI-XVII вв. проникшие в те же места немецкие евреи не принимались "португальцами" настолько, что они изгоняли из своей общины того, кто смел жениться на еврейке из Германии. В амстердамской и лондонской синагогах немецкие евреи отделялись барьером; в Венеции португальские евреи выселили из своего района евреев непортугальского происхождения.

(Тому предшествовал другой выразительный пример забвения заповеди "не притесняй пришельца": римские евреи в конце XV в., опасаясь ущерба своему благополучию от прибытия нищих и голодных изгнанников из Испании, предложили папе Александру VI взятку в 1000 дукатов, чтобы тот не впускал в Рим их испанских собратьев.)

Двести лет продолжалось проникновение в Европу марранов и евреев с Пиренейского полуострова, и все они вели себя гордо и замкнуто, подобно португальским марранам. Эта обособленность замечательно соседствовала со старанием европейских евреев ослабить отчуждённость от христианского окружения. Разделение среди "своих" выглядело вроде внутрисемейной разборки, поссорились - помирились, чего не бывает; с чужими нелады куда страшнее, тут и злоба густа, и дерутся до крови.

В Европе XVI век, а за ним и XVII-й - время кризиса. Развратившаяся католическая церковь, изживающий себя феодализм... Против них поднялось протестантское движение в христианстве - Реформация. С упоением дрались в религиозных войнах христиане. Только в Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 г. католики в Париже за 12 часов убили тысячи протестантов, затем развернулись по всей Франции - за два месяца десятки тысяч трупов. На той крови вызревала новая протестантская Европа, буржуазная, капиталистическая.

О евреях, конечно, не забывали: драма на европейской сцене да без еврейских ролей? Вождь Реформации Мартин Лютер с любезным народному сердцу изяществом стиля втолковывал: " Дьявол помочился и опорожнил желудок - эти вещи и есть подлинная святыня для евреев... - целовать, пожирать, лакать и поклоняться; в свою очередь, и Дьявол жрёт и лакает то, что эти его добрые ученики выплёвывают и извергают сверху и снизу " [25, 222].

( Первый погром нацистов, "Хрустальную ночь" в ноябре 1938 г., немцы объявили празднованием годовщины рождения Лютера.)

Народ внимал и подхватывал, власти охотно откликались: евреев пришибали неравноправием, громили, изгоняли, закупоривали в гетто...

Гетто было евреям не в новинку, они с древних времён сами стремились жить защищёнными стеной или своей кучностью. А с XI в. власти и церковь старались оградить христиан от "каинова племени", "иудейской заразы". В XV в. собор в Базеле потребовал, чтобы евреи жили в гетто "во избежание излишних контактов". С XVI в. гетто замыкается буквально, стенами; его ворота охраняют христиане, оплачиваемые евреями. Внутри стен - ужатая, задыхающаяся жизнь. Римское гетто - десять тысяч евреев на одном квадратном километре, по весне заливаемом рекой. Франкфуртское гетто - четыре тысячи евреев в 190 домах одной улицы. В тесноте и в обиде.

Еврейский историк Сесил Рот: " Началось вырождение... Два столетия такого существования принесли свои плоды. Еврей стал меньше ростом, приобрёл сутулость, сделался боязливым и неврастеничным. Унизительные профессии, разрешённые ему законом, такие, как ростовщичество и торговля тряпьём, сделались его второю натурой. Солидарность со своими собратьями-евреями стала фантастически преувеличенной и сопровождалась постоянной обидой на нееврея, ответственного за их унизительный жребий " [12, 153].

В гетто стала чахнуть еврейская учёность; отгородясь от европейских веяний, она опиралась на Талмуд - собрание норм еврейской жизни, рождённых в III-VII вв., и в XVII-XVIII вв. могла без труда отвернуться от своих мыслителей мирового масштаба Баруха Спинозы или Моисея Мендельсона.

Талмуд заменил евреям когда-то потерянную родину, он стал в гетто путеводным в их тягостном существовании. Э. Фланнери: " Талмуд усилил еврейский сепаратизм " [12, 112].

Но жизнь заставляла выныривать из-за стен гетто, торговать, рукодельничать, рыскать за мелкой прибылью, ловчить с деньгами и товарами.

Хочешь-не хочешь приходилось сожительствовать с христианами. А правила еврейского законодательства - Ѓалахи - требовали от избранного народа держаться вдали от идолопоклонников и их скверны. Не есть, к примеру, пищу, изготовленную нееврейскими "нечистыми" ("некашерными") руками, не иметь христианской прислуги, не способствовать идолопоклонству, продавая нееврею скот (он может как жертва использоваться при поклонении идолам) или другие товары, пригодные для греховного гойского (нееврейского) обряда, например, вино, не принимать от христиан клятв, ибо клясться они могут лишь своими идолами... С раскупориванием еврейского гетто в средневековой Европе и особенно с размыванием границ еврейской общины в XIV-XV вв. стало жизненно важным отказаться от подобных запретов или умягчить их. В старину еврейское сообщество было достаточно велико, чтобы найти внутри себя покупателя своему скоту, а что делать, когда община стала мала и бедна? Не продашь соседу-христианину - помрёшь с голоду. Уже с Х в. раввины-толкователи Ѓалахи исхитрялись обойти запреты, выискивая в каждом отдельном случае свои резоны. Суровый рабби Гершом бен Йеѓуда Меор ѓа-Гола, крупнейший германский талмудист, узаконивший отлучение от общины в качестве наказания за нарушение Ѓалахи, на рубеже X-XI столетий отменил запрет на торговлю с христианами в дни их праздников, ибо, по его словам, праздников у христиан много и если евреи не будут вести торг в эти дни, то вообще ничего не заработают [49, 56].