Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6455 ( № 12 2014)

«Нэгáйно, нэгáйно, нэгáйно».

Ахтырка, ах, ты-то, чернея, как нефть,

заржавела или заржала?

Как будто регочут, снося меня в неть,

Ягайло, Скрыгайло, Жаржайло.

И скрежет, и режет, и гложет, и лязг,

и фары, и гвалт инфернальный.

Литвин, галичанин нахальный и лях

затеяли грай погребальный?

Три ч[?]рта – три ражих, три рыжих чёртá

пролаяли, будто над прахом.

Но я не закончен! И вряд ли черта

отчерчена слухом и страхом.

Я русский бы выучил только за то б,

что в нём – благодатная сила,

за то, что Солоха, грызя Конотоп,

от русского – кукиш вкусила.

Не слышать, не видеть, не знать, не терпеть

нэгайной и наглой их воли.

Скажи, Богодухов, и Харьков, ответь:

доколе, доколе, доколе?

_____

* Нэгáйно (укр.) – немедленно.

НОВАЯ ПОХОДНАЯ ПЕСНЯ СЛОБОДСКИХ ПОЛКОВ

Ю.Г. Милославскому

Ветерок развевает знамёна,

за рекой полыхнула заря,

и на Запад уходит колонна

от Покровского монастыря.

По Полтавскому шляху, на Киев

командиры пехоту ведут.

Это наши полки слободские

за победой на Запад идут.

Наши жизни, солдат, не напрасны,

потому что написан у нас

на хоругви родимой на красной

образ истинный – Харьковский Спас!

Преисполнена воли и стати,

осенённая с горних высот,

Озерянскую Божию Матерь

Мерефянская рота несёт.

А за ней с чудотворной Песчанской

выступает изюмский отряд,

Чтобы нечисти ханской и панской

прекратить непотребный парад.

Эй, раздайся, мерзотина злая!

Это явная явь, а не сон:

вместе с нами идут – Николаев,

Севастополь, Донецк и Херсон!

Поднимайтесь – и Ворскла, и Уды,

встань, народ, от Сулы до Донца,

против ведьмы и против иуды,

у которого нету лица!

Мы не предали отчую славу

и над Лаврою свет золотой!

Постоим за Луганск и Полтаву,

за поруганный Киев святой!

Погляди-ка: над хатой саманной,

в белом небушке, с синим крестом

наш апостол, Андрей Первозванный,

на врага указует перстом!

Для солдата нет смерти напрасной –

потому что написан у нас

на хоругви родимой на красной

Образ истинный - Харьковский Спас!

Андрей ДМИТРИЕВ

Родился в 1972 г. в г. Доброполье Донецкой области. Окончил факультет журналистики Киевского государственного университета. Лауреат премий им. Б. Чичибабина (2004) и др. Автор книги «Сторожевая элегия» (2004).

ПОГРАНИЧНОЕ СОСТОЯНИЕ

Мы посмотрим ещё, чья бумага

дольше вытерпит, позже сгорит.

Я сбегу из-под вашего флага.

Соскочу с безнадёжных орбит.

Так и брызжет слюной с никотином,

издавая хронический рык,

власть фригидная с «гэ» фрикативным.

Так и вырвет мой грешный язык.

В огороде пасутся дебилы,

дядьки в Киеве сходят с ума:

«Убирайся в свои Фермопилы!

Заскучала твоя Колыма…»

И грозят из динамика в спину,

что моей здесь не будет ноги.

Так и ждут, что копыта откину –

и припишут чужие долги.

Это мы проходили: в два счёта

приучали себя к нищете,

а спартанцы по кругу почёта

возвращались домой на щите.

К Фермопилам давай, к терриконам,

где копьё до звезды достаёт,

где препятствовать волчьим законам

соберётся не больше трёх рот –

дармоедов встречать, мародёров

(для прикрытья – отечества дым),

где подпишутся триста шахтёров

за меня. А тогда – поглядим.

* * *

Это шахтный ствол, это клеть дрожит.

Это я спускаюсь, разинув рот,

в горном деле тёмный, что антрацит, –

услыхать струенье подземных вод.

Нам – довольно Пруста среди зимы.

Нам бы – лишь боярышника кусты...

Но придём к шахтёрам – просить взаймы,

исчерпав лексические пласты.

Чтоб, когда им скажут: «Всему хана.

Трепыхаться дальше – какой резон?» –

коногонки луч натыкался на

запредельный угольный горизонт.

Это мой Вергилий, седой шахтёр,

сапогами чавкая, месит грязь,

воспевая лаву и транспортёр,

лишь мужскою рифмою обходясь.

Горнякам знаком ядовитый газ,

и взрывная взвесь распирает грудь.

Я хотел бы с ними нащупать лаз,

ускользнуть отсюда – куда-нибудь.

И когда всё станет огнём гореть,

их чумазый ангел проявит прыть –

на поверхность где-то поднимут клеть:

...и цветёт боярышник, так и быть!

* * *

Ночь вполне ориентальна.

Не сподобился Синдбад

в золотых садах шайтана

стырить правильный гранат.

Промахнулся с непривычки.

Выпив ряженую дрянь,

прёшься к чёрту на кулички –

в непроглядную Рогань.

Всё выходит неказисто

в неразборчивой ночи.

Слушай трезвый бред таксиста,

утвердительно мычи.

Пререкаться бесполезно –

говоришь как со стеной,

что до самого Хорезма

нужно ехать за женой.

Тормознуть у магазина

с пиететом попроси.

Ночь предельно аллюзивна

в этом радиотакси.

Отвратительной отравой

я нисколько не согрет.

Нет руки со мною правой!

От ментов защиты нет!

Им ни холодно ни жарко

в эти поздние часы…

Нужно ехать мимо парка,

мимо лесополосы.

Ночь размыта, иллюзорна.

Слёзы пьяные сморгни:

как гранатовые зёрна –

габаритные огни.

Ночь беззвёздна, безвозмездна,

безусловна – впереди…

У знакомого подъезда

просыпайся – выходи.

Дверью хлопаешь – тирада:

«Закрывай… нежнее дверь!»

Ночь – почти из Фицджеральда.

Но не здесь и не теперь.

Возвращение Синдбада.

Чутко спят жена и дочь.

«Где ты шастал?»

…Всё как надо.

Вот и славно. Ночь как ночь.

Анна МИНАКОВА

Родилась в 1985 г. в Светловодске Кировоградской области. Окончила Харьковский национальный университет искусств по классу фортепиано. Лауреат литературных премий. Автор книг «Золотая зола» (2000), «Дорогое моё» (2002), «Ода радости» (2004), «Сны стеклодува» (2011).

* * *

В тех краях, где мы были с тобой,

слышен клёкот земли голубой,

слышен посвист растущего клёна.

И когда нас возьмут холода,

не заснём, а вернёмся туда,

несомненно и определённо.

Если влажные сны торопить,

то любимой земли не испить.

Кровотóчит, но светится ранка.

Там прилипчивый сахар песка

мне понятен и глина близка.

Или я не вполне чужестранка?

Это нам, дуракам, подают

неумытых ботинок уют,

платья лёгкие, птичьи манишки,

и зелёновый щёкот травы,

и полуденный гул головы,

и поэтов юродивых книжки.

Я к тому завожу эту речь,

что уже не обнять, не сберечь

тех, кто райской напился водицы.

Но не будем, возлюбленный че,

друг у друга рыдать на плече,

ибо это ли нам пригодится.

Друг печальный, не нам ли пора

чёрный снег выметать со двора

и глотать не вершки, а коренья?

Чтобы что-то в нутро потекло,