Журнал Русская жизнь - Сокровенный человек (апрель 2007)

- Гонораров за те годы, что вас печатали на Западе, наверное, скопилось много, то есть вы не бедствовали?

- А я не знаю, сколько их скопилось. Я их просто не получала, но когда мы приехали в Лондон, один издатель меня встретил прямо в аэропорту. И сказал: Ирина, мы только что издали книгу твоих стихов, вот тебе гонорар 5 тысяч фунтов, надеюсь, ты не в претензии, что я без договора. Я стала смеяться - не бойся, в суд не подам. Потом уже так не было - выходили новые книги, по каждой заключался договор, и жить стало можно. Купили маленький, но все-таки домик в Лондоне - не в центре, конечно, но, что называется, в пределах кольца. Когда возвращались, продали его безжалостно, на вырученные деньги купили вот эту квартиру. Вы же не думаете, что нам Лужков ее дал - да и за какие перед ним заслуги? Нам никто ничего не давал, а мы и не просили.

Приехали вскоре после дефолта. Что здесь тогда творилось - помните? Все люди ходят серые, несчастные, что дальше никто не знает. От продажи дома еще немного денег оставалось, но на что жить дальше, было совершенно непонятно. Обе фирмы, которые приглашали мужа здесь работать, естественно, обанкротились. Новые книги издавать, наверное, и можно было, и я издала несколько книжек. Но зарабатывать этим было тогда нельзя, просто моральное удовлетворение. Это сейчас уже можно. А тогда я стала зарабатывать как сценарист - чем до сих пор и занимаюсь. Хотя роман очередной тоже пишу.

- Сценарист? А для кого пишете сценарии - я, например, с вашей фамилией ни в каких титрах не сталкивался.

- Просто титры делают мелкими буквами, что там рассмотришь. А вообще я много для кого писала и пишу. Вот сейчас показывают "Приключения Мухтара" - сериал про пса, у которого извилин больше, чем у трех ментов. Там моих серий - 26. В "Таксистке" написала сколько-то серий, и синопсис третьего сезона. Еще в "Аэропорте", в "Присяжном поверенном". Сейчас пишу сценарий для сериала "Автобус" про шоферюгу на автобазе в маленьком городке. Мужика, живущего по совести.

Еще я занималась литературной редактурой "Моей прекрасной няни". Вот образ няни Вики, например, придумала. Ведь эту девицу из Мариуполя - ее же надо было придумать. Вы же знаете, это римейк американского сериала, в оригинале была совсем другая история. Там девочка из бедного еврейского квартала, без образования, простая такая трудящаяся девочка оказывается в нянях у аристократа-англичанина в Америке, он театральный продюсер. И конечно, она там строит всех, и даже учит их справлять Рождество, потому что лучше всех знает, как это делается. Мы с главой "Амедиа" Александром Акоповым этот вопрос долго обсуждали. От оригинала мало что осталось. Потому что наш зритель - другой, и ошибка думать, что он "все схавает". Да и попробуйте у нас найдите еврейскую девочку без образования. И не хотела я трогать национальную тему.

- Но ведь Вика - украинка.

- Почему украинка? Она просто девочка из Мариуполя, южаночка такая. Вот этого мне добиться удалось - чтобы сделать ее южаночкой. Еще и с американцами переписку вела, объясняла: да, по-своему сделали. Потому что по-вашему у нас не катит, у нас зритель это не полюбит. Я не могу прогибаться, не могу писать истории с пакостями. У меня есть ограничения нормального православного человека - пошлятиной не занимаемся…

- В общем, в итоге вы с ними разошлись?

- Это же такая штука - уйдешь с одного проекта на другой, и все. Людей же мало. Тем более что я для "Няни" 45 серий делала, проект гремел, и меня с удовольствием заменили - потому что было кем заменить, были свои люди. А меня зовут, когда уже край, и всех своих уже перепробовали. Но мне работать нравится, тем более что я могу выбирать, в каком проекте работать, в каком - нет. И вообще, я считаю, что у нашего телевидения очень хорошее будущее.

- А как же цензура?

- Такой свирепой цензуры, как во времена либералов, я сейчас не вижу. Может быть, сотрудники телевидения с ней и сталкиваются, но еще нужно разбираться, где цензура, а где самоцензура. Ведь любая монополия может продавливать свою цензуру, не обязательно государство. Я, например, позволяла себе экспериментировать на той же "Няне", когда в мои обязанности входило не только перелопачивать сценарии, но и вставлять в текст свои шутки. Вставляла шутки про Путина, про депутатов - Акопов не вырезал, канал не вырезал, где цензура?

- О, я помню одну шутку из "Прекрасной няни" - про буденовку-невидимку, когда Вика говорит герою Жигунова - вы весь в своего дедушку, он однажды изобрез буденовку - невидимку и пошел в ней к Сталину. Жигунов отвечает - Да, но ведь его после этого и в самом деле никто не видел! Смех за кадром. Это ваша шутка? Считаете допустимым шутить на такие темы?

- Шутка не моя, а можно ли шутить - это зависит от того, как именно шутят. Шутки бывают добрые, злые, хамские, еще какие-то. А кроме принципов, есть такая вещь, как просто вкус. Я стараюсь чужие шутки не критиковать, пока они не заходят за грань вкуса. Эта шутка, по моему, за грань не заходит.

- Сериалы, шутки - мы возвращаемся к тому, с чего начали - ваша общественная деятельность все-таки закончилась.

- Моя присяга была - защищать советских политзаключенных. Закончились политзаключенные - закончилась и присяга.

- Считаете, что в России сейчас нет политзаключенных? Многие с вами не согласятся.

- Я поддерживаю контакты с Amnesty International. У них, конечно, бывают свои завихрения, но они хотя бы стараются быть объективными. Так вот, по их данным, последний политзаключенный - это Лев Пономарев, которому дали аж трое суток, когда он как-то сопротивлялся ментам, которые его митинг разгоняли. Кто еще? К концу прошлого года у них никто из наших в политзэках не числился. Ходорковского они политзаключенным не признают - ну, вот нет у друзей Ходорковского и у самого Ходорковского таких денег, чтобы купить Amnesty International. Кого в России сейчас сажают за убеждения? Только про Лимонова не спрашивайте: ему инкриминировали не убеждения, а оружие.

Знаете, была дивная история - был такой баптист по фамилии Хайло в советские времена. У него было 10 или 11 детей, сам он сидел. Мой друг в Америке Миша Маргулис, сам баптист, за друга-баптиста вступился: в самом деле, человек сидит за то, что он баптист. Началась кампания в защиту.

И, о чудо - Хайло отпускают. И Хайло летит в Америку с семьей. Американские баптисты радуются, хороводы водят, купили ему домик еще до его приезда - чтоб ему было где жить. Приехал. По-английски он не знает, Миша идет с ним на телевидение синхронным переводчиком - потому что узнику совести дали на американском телевидении час прямого эфира. И первый вопрос:

- С чего же начались ваши преследования за веру? Хайло отвечает, а Миша переводит: - Мои преследования за веру начались с того, что я украл два мешка цементу. И посадили его за воровство. Оставшийся час он объяснял, что коммунисты по пять мешков воровали, а их не сажали, но уже ни на кого это не произвело впечатления. Потому что - если у тебя убеждения, не воруй цемент. Страдай только за убеждения.