Журнал Русская жизнь - Сокровенный человек (апрель 2007)

- Ничем не могу помочь, - говорит трубка. - Мне очень приятно, что вы меня помните, но я слишком скромный человек, чтобы давать интервью. В нашем городе живет много героев труда, много знатных ткачих. Найдите себе другого собеседника. - И через паузу, - Тем более что я и так столько лет страдала из-за журналистов.

Прежде чем искать других собеседников, иду на фабрику Балашова. Фабрика занимает целый квартал, и выбитые окна ее цехов видны практически отовсюду. Удивительно, но на фабричной проходной сидит охранник, - правда, ему нет никакого дела ни до людей, которые ходят через проходную, ни до автомобилей, въезжающих и выезжающих через постоянно открытые ворота. Очевидно, выносить с фабрики уже нечего.

Признаков жизни - никаких, но на общем унылом фоне выделяется железная дверь на пристроенном к большому разрушенному цеху домике (очевидно, когда-то в нем была фабричная контора). За дверью - лестница, на втором этаже неожиданно обнаруживаю вполне прилично отремонтированную комнатку, в которой за швейными машинками сидит пятеро женщин слегка за пятьдесят (видимо, те самые ивановские невесты, которые так и не вышли замуж). Это частное предприятие "Батрак" - название звучит циничновато, но Батрак - всего лишь фамилия владелицы предприятия.

Работницы "Батрака" под руководством мастера Натальи Луньковой шьют женские ночные рубашки. Мастер, в свою очередь, с помощью степлера крепит на каждую новую рубашку этикетку с изображением улыбающейся блондинки и рассказывает, что единственную выкройку, по которой шьются рубашки, лет десять назад кто-то (может быть, та самая мадам Батрак?) утащил с развалившейся фабрики.

- Ткань, правда, уже не наша, не ивановская, - поясняет Наталья Борисовна. - Это таиландский батист, нам его привозят, мы из него шьем. Работа интересная и платят хорошо - от полутора тысяч рублей в неделю. Но вы не пугайтесь, это минимум. Если хорошо работать, можно и три тысячи в неделю поднять. Спрашиваю, неужели ЧП "Батрак" - это все, что осталось от ивановской текстильной индустрии. Мастер Лунькова заверяет, что это не все и что если я поеду на "Зиму", то сам смогу убедиться, что индустрия жива.

"Зима", то есть Зиновьевская мануфактура, действительно выглядит не так удручающе - выбитых стекол нет и даже бюст рабочего-революционера Федора Зиновьева, в честь которого названо предприятие, выкрашен свежей краской. Директор Игорь Молчанов - 37-летний инженерэкономист, выпускник местной Текстильной академии и бывший владелец созданной им еще в студенческие годы фирмы, которая организовывала в Иванове приватизационные аукционы, пришел на "Зиму" в 2002 году внешним управляющим после того, как мануфактура обанкротилась. Отказался от ткацкого производства, сохранив только отделочное, сократил коллектив в пять раз - с 3500 человек до 700 ("Это называется стратегия бережливого производства", - уточняет директор), и с тех пор фабрика вполне успешно обрабатывает закупаемые в Турции и Пакистане ткани для домашнего текстиля - то есть постельного белья, скатертей и занавесок.

- Я эффективный менеджер, - честно признается Молчанов и в подтверждение рассказывает анекдот о том, как директор советского завода, на котором работает тысяча человек, посещает аналогичное японское предприятие. "Сколько народу у вас работает?" - спрашивает советский директор. "Десять", - отвечает японец. "А у нас одиннадцать", - врет ему наш. Назавтра японец говорит: "Я всю ночь не спал, думал: чем же у тебя на заводе занимается одиннадцатый?"

- Вот я работаю так, чтобы у меня этого одиннадцатого не было, - добавляет эффективный менеджер Молчанов.

Новейшая история отрасли выглядит так. После августа 1998 года здесь, как и в остальной российской промышленности, начался подъем ("Дефолт вдохнул в отрасль силы", - говорит директор), который уже через три года привел к тому, что ткани в Иванове стало производиться слишком много, и из-за этого фабрики стали банкротиться одна за другой, не выдерживая конкуренции. "Зиме" - одной из немногих - удалось полностью прийти в себя после банкротства. Сейчас темпы роста - около 10 процентов. В советские годы фабрика обрабатывала 6 миллионов метров ткани в месяц, теперь - 10.

- И все собственными силами, - говорит директор, и я спрашиваю, почему же, если отрасль на подъеме, сюда не приходят москвичи.

- А разве вы не понимаете? - директор видит, что я не понимаю, и сам отвечает, - Это же не нефтяная промышленность. И никто кроме тех, кто здесь родился, ее не возродит.

Отделочная фабрика - та же типография, только вместо бумаги - белое полотно, на которое с помощью печатных машин наносится рисунок. Машины новые (точнее, б/у - но из Италии), по 200 тысяч евро каждая. В цеху сильно пахнет краской - настолько сильно, что фотограф в какой-то момент начинает проситься на свежий воздух. Действительно, трудно понять, как при таком запахе люди проводят здесь полный рабочий день.

- Видите, - говорит директор, - все очень просто. Начесываем фланель, отбеливаем, набиваем рисунок и снова начесываем.

Я ничего этого не вижу - вижу только, что белая полоска ткани входит в машину и выходит уже с рисунком. Ощущая себя полнейшей блондинкой, спрашиваю, откуда берется рисунок. Директор объясняет, что цилиндрические никелевые валики, вставляемые в машину, - это шаблоны. Каждый шаблон покрывается лаком, на лаке лазером выжигается узор, который наносят на ткань.

Начальник отделочного цеха Анна Сорокина (химик по образованию, на мануфактуре с 1969 года, кавалер ордена Трудового красного знамени, зарплата - 7300 рублей плюс премиальные до 80 процентов от оклада) говорит, что сейчас ей лучше, чем при советской власти.

- Понимаете, - говорит Анна Федоровна, - мы же тогда были под колпаком. Партком, профком, технологическая дисциплина, борьба с пьяницами - работать было некогда. А сейчас работаем. И знаете, что самое приятное? Когда смотришь по телевизору сериал и видишь - герои спят на наших простынях. Видели сериал "Татьянин день"? Там героиня спит под нашей бязью!

Самое парадоксальное в ивановской промышленности - автокраны "Ивановец". То есть в самих по себе автокранах ничего парадоксального нет, но город настолько ассоциируется с текстилем, что даже несмотря на то, что "Ивановцы" в России ездят повсюду, невозможно представить, что их производят именно здесь. Главный в России завод автокранов, однако, действительно находится именно в Иванове. Директор заводского музея Елена Алексеева встречает меня у проходной.

- Вам очень повезло, вы очень кстати приехали - у нас сегодня день ветерана.

И в самом деле, на крыльце заводского клуба толпятся пожилые мужчины и женщины. Сейчас они пойдут возлагать венки к двум памятникам, стоящим на территории завода. Елена Михайловна тащит меня за ними. Первый памятник, как и положено на таких заводах, - старинный автокран на пьедестале. Однако, вопреки тради ции, это не первый кран, сошедший с заводского конвейера, а просто "кран с судьбой". В 1958 году он поступил на вооружение коммунальных служб Иркутска. Водитель-крановщик Иван Гоцкин, работавший на этой машине, в одиночку выложил бетонными плитами набережную Ангары и сделал еще много хороших дел, а кран все работал и работал, ни разу не проходя капитального ремонта, - даже уже когда крановщик Гоцкин вышел на пенсию и умер. В 2004 году в Иркутске наконец поняли, что имеют дело с уникальной машиной, и кран отправили обратно на завод, где он и стал памятником. У этого памятника мы разговорились с единственным присутствовавшим на церемонии человеком неветеранского возраста. Он оказался лидером молодежного движения "Автокран" Александром Смирновым.