Журнал Русская жизнь - Дети (май 2007)

Поэтому так называемая «русская социал-демократическая рабочая партия» состояла из кого угодно, но только не из рабочих. Среди делегатов учредительного (формально второго) съезда РСДРП представители «пролетариата» составляли десять процентов. Несмотря на все усилия и даже грубые окрики западных кураторов русским социал-демократам так и не удалось найти рабочих для своей «рабочей партии». Вплоть до 1917 года рабочий-партиец был диковинкой.

Вот об одной из таких диковинок я и расскажу. Речь пойдет об Александре Гавриловиче Шляпникове, авторе трехтомных мемуаров «Канун семнадцатого года». Я мог бы выбрать пример гораздо более красочный, но Шляпников обычно подается как немудрящий рабочий, простофиля. Как пишет Солженицын в «Красном Колесе»: «Очуневший Сашка в молодости был диким пареньком, не умевшим рубаху носить… Такой вид, будто он знает больше, чем делает. На самом деле - что знал, что умел, то и делал, честно все». Спору нет, Александру Шляпникову до «Малиновского» далеко (кто скрывался под легендой сего «трудящегося», неизвестно до сих пор). Но считать его наивным простофилей может только Солженицын. Рабочее дело было в России гнилое и шли туда люди ОСОБЫЕ. Шляпников - это наглый идиот, специально всю жизнь куражившийся над окружающими и прежде всего над своим братом - русским рабочим.

Часто говорят, что четыре пятых российских революционеров составляли «инородцы». Известными кругами это подается как заговор подземного правительства, по каким-то неведомым причинам ненавидящего Россию. Все это конспирологические страшилки. На самом деле «засилье инородцев» в русском освободительном движении объясняется просто. Программа русских революционеров, если убрать боковые ходы (их мало и они примитивны, легко укладывается в два пункта:

1. Взять и свалить все свое имущество - одежду, мебель, украшения, деньги, книги, музыкальные инструменты, семейные альбомы, архивы, картины и прочие ценности - в одну кучу.

2. Отдать все англичанам.

Какой же дурак подпишется на такую «программу»? Дураков и не было. На такое могли пойти только «не граждане», те, для кого Россия была чужой страной, которую не жалко. Глядишь, из общей кучи русских вещей англичане что-то помощникам и выкинут - за работу.

Но был еще один тип полу- и псевдорусских, подписавшихся на раздачу вещей. Это сектанты. Россия была для них проклятой страной проклятых людей, чертей с рогами, которых надо всем 150-миллионным составом загнать в топку. От одного слова «русский» у них тряслись руки, русским плевали вслед, брезговали сесть с ними за один стол, есть из одной посуды. Именно таким сектантом был Шляпников. Отец его утонул, когда сыну было три года, а воспитывался Саша в большой старообрядческой семье Белениных - родственников матери. Эти научили его ненавидеть Россию, колоть булавкой в портрет царя… Став профессиональным революционером и прожив долгие годы за рубежом, Шляпников перед революцией навестил в Москве старообрядческую родню. Почтенные раскольники отнеслись к международному аферисту с благоговением, как к святому человеку, о чем он с умилением рассказал в мемуарах:

«Отношение ко мне, гонимому царским правительством, в старообрядческой родне было очень хорошее. Чувствовалось у стариков, что лучшие моменты борьбы с попами, становыми и т. п. начальством «за веру», роднили их молодость с моей».

В узколобом сектантстве раскольников не было бы ничего страшного. Дело, однако, в том, что сектантов взял в оборот финансовый и экономический гегемон тогдашнего мира - Великобритания. Английские верхи решили, что следует делать бизнес на внутреннем рынке России через секту-касту старообрядцев. Полуазиатская средневековая секта под золотым потоком превратилась в могущественную общину миллионеров. Россия покрылась старообрядческими виллами и замками в английском стиле, старообрядцы получали образование в Великобритании, играли в футбол и лаун-теннис, восхищались Шекспиром и… продолжали ненавидеть Россию. Старообрядцев-простолюдинов еще можно считать русскими людьми, они просто не понимали, во что ввязались и кто использует их невежество. Но образованная верхушка старообрядчества действовала вполне сознательно. Это настоящие Квислинги. Не случайно советская власть исподволь создавала рекламу всем этим Рябушинским, Гучковым, Морозовым, Коноваловым и т. п. «русским людям», «промышленникам», «культурным деятелям», «меценатам». На самом деле, компрадорская буржуазия всегда отвратительна и нравы в ее среде царят самые мерзкие. А уж что касается коллаборационистов в великой независимой стране, когда речь идет о предательстве не по внешним обстоятельствам, а по внутреннему уродству…

Так что не наивным вьюношей примкнул молодой Шляпников к зоциаль-демократам. Хотелось ему, злыдне, покуражиться, попереворачивать урны, поиздеваться над прохожими. И покуражился.

Приведу только один небольшой отрезок политической биографии сего «русского рабочего». С 1914-го по 1916 год.

В апреле 1914 года после семилетнего пребывания на Западе Шляпников был направлен в Россию. Конечно, он не понимал, что речь идет о провокации Антанты, которой для выманивания противника была нужна «маленькая революционная ситуация» в России. Просто ему дали деньги и дали отмашку: идиотничай. Идиот идиотничать начал.

Первым делом, прибыв в Петербург, Шляпников записался рабочим на оборонный завод под именем французского гражданина Жакоба Ноэ. Как и положено настоящему большевику, Шляпников хорошо говорил по-французски и по-английски, но весьма плохо по-немецки. По-немецки шпрехали недотепы меньшевики. Поэтому и в Германии шпион Антанты Шляпников работал под именем француза Густава Бурня. Выдавая себя за французского слесаря, мосье Жакоб беседовал с коллегами-рабочими на ломаном русском и постоянно пользовался русско-французским разговорником. Первым делом Шляпников написал донос администрации на своего сменщика. Мол, сменщик пьет, работает плохо, мешает производственному процессу. Сменщика, работавшего на заводе много лет, уволили. А сколько проработал сам Шляпников? Один месяц. Работа была сдельная, и, учитывая простои, заведующий заплатил месье на 4% меньше максимально возможной суммы. Провокатор тут же поднял скандал и потребовал расчет. Дал пример русским рабочим: в случае чего хулигань, дерись, бросай работу, обрекай семью на голодное существование. У самого Шляпникова, приехавшего из европ с изрядной суммой денег, финансовых проблем не было. Не было проблем и с трудоустройством - один звонок из резидентуры и наш герой устраивается на другой завод. Тоже оборонный. И с той же целью - не работать, а пакостить. Первым делом он добивается 10% прибавки к зарплате при помощи голосовых связок. Просто орет на мастера, мастер уступает. Вот и прецедент для русских рабочих. Ори, ссорься с начальством. Тут же низкооплачиваемые (то есть недостаточно квалифицированные и не имеющие большого стажа) рабочие подговариваются требовать уравнения с зарплатой рабочих-старожилов. Старые рабочие, золотой фонд фирмы, недовольны, зато большинство встречает инициативу на ура - дело хорошее. Плюс постоянные разговоры в курилках, у станка, на улице: