Журнал Русская жизнь - Дача (июнь 2007)

- И какими же у нас? В чем заключается главный урок России миру?

- Русские - исключительно духовный, ментальный народ. Вероятно, самый обучаемый. Явно имперский - потому что на огромных территориях иначе существовать нельзя. Вот, мне кажется, Россия и демонстрирует, как неизбывна в человеке имперскость. И как стремительно он отстраивается в привычную форму, едва получив сигнал «пора». Для этого не нужно никакого тоталитаризма. Дело в структуре общества - и, как мы сегодня видим, в структуре личности. Актуализация всех прежних привычек и способностей происходит мгновенно. Это тоже урок миру. И не сказать, что только негативный.

Пока государство экономит на сиротах, им не обрести семьи

В жизни девятилетнего Владика Шевцова сменились четыре семьи.

Первая - так называемая биологическая, родная. Семья была хорошая, ласковая, чадолюбивая. До того ласковая, что через год после рождения Владика его маму и папу лишили родительских прав. Но почему-то на этом забота государства о Владике закончилась. Кажется, про него просто забыли. Или поленились хлопотать, устраивать. Он так и остался жить в обществе своих бесправных родителей и их вечного друга алкоголя.

Вторая семья Владика дружбу с алкоголем не водила, но в этой семье он пробыл лишь три месяца. Так договаривались.

Третья семья повторила историю второй с той лишь разницей, что тут Владик провел не три, а четыре месяца.

В четвертой семье Владик живет уже почти год.

Что же с ним произошло?

Лишенные родительских прав, но почему-то не сына, его первые мама и папа, обитатели Ногинска, продолжали вести прежний образ жизни. Когда Владику было три, отец умер, мать осталась с ребенком одна. Проведать бедную вдову приходили друзья. Ей приходилось нелегко, нужна была поддержка: пособие, выплачиваемое на Владика, быстро заканчивалось, и купить бутылочку (не детского питания) часто было не на что. Вечно ревущий, грязный, сопливый сынок постоянно путался под ногами. Когда охота спеть просторную душевную песню, а рядом кто-то беспрестанно орет и просит жрать, это раздражает. Когда намереваются предаться любовным утехам и обнаруживают, что детка сделал на диване лужу, - это бесит. Конечно, Владика били. А в один из вечеров его, пятилетнего, попросту выбросили из окна.

Окно было закрыто.

Квартира находилась на седьмом этаже.

Владик протаранил собою два стекла и упал на землю.

Десять суток реанимации. Четыре месяца лечения. Перелом позвоночника, паралич ног. Состояние стабильное, но прогресс отсутствует, и заботливое государство решает - нет, не выделить денег на операцию, не передать ребенка вменяемым родственникам или хотя бы в детский дом. Оно отправляет наполовину обездвиженного, в пролежнях, писающего и какающего под себя Владика обратно к маме.

Сам Владик не любит про это рассказывать.

Еще больше года мальчик прожил с матерью - нимало не потрясенной, ничуть не смутившейся и, наверное, даже не очень понимающей, что к чему. Кто именно выбросил ребенка из окна, до сих пор неизвестно. Какие еще преступления были совершены по отношению к Владику до этого случая и после, неизвестно тоже. Ногинская прокуратура не мучилась: алкаши ребенка выкинули, эка невидаль. Никого не томили допросами, дело замяли втихую. Сейчас в блогах и СМИ широко обсуждают историю новгородчанки Антонины Федоровой, обвиняемой в покушении на убийство трехлетней дочери (девочка упала в лестничный пролет третьего этажа, и суду предстоит выяснить, был это несчастный случай или преступление), - так вот, вполне благополучная, интеллигентная Антонина 18 дней отсидела в СИЗО. Мама Владика, мало того что осталась на свободе, но и получила слегка подлеченного сына домой после больницы: держите, кидайте из окна еще. На тот момент, напомним, женщина была уже четыре года как лишена родительских прав.

В 2005 году восьмилетний Владик Шевцов попал в московский детдом

№ 19. Это один из детских домов, работающих на основе патронатной системы воспитания. Так у Владика появилась возможность пожить не в «семье», а в семье, рядом с благополучными женщинами, профессиональными воспитательницами, узнать, что такое настоящая забота, хорошая еда, уют, слушать человеческую речь. Но ему предстояли операции, и в своих второй и третьей семьях он пробыл всего по нескольку месяцев. Одна из патронатных мам рассказывала: он тогда настолько боялся всех вокруг, что даже рыдал беззвучно, лишь роняя слезы и широко открывая рот (биологическая мама была женщина чувствительная, крика не выносила, била по голове).

В апреле 2006 года газета «Московский комсомолец» написала о судьбе Владика (назвав его, правда, Ваней). Рассказ о нем уложился в недлинный абзац, включавший, в основном, перечень диагнозов и предложение семьям взять мальчика на патронатное воспитание. Эту статью прочитала Светлана Мурашкина, жительница подмосковного города Железнодорожный, женщина совсем не одинокая и вполне благополучная - бывшая сотрудница АХЧ, супруга военного в отставке, мать двух взрослых детей и на тот момент без пяти минут бабушка.

По ее словам, решение она приняла почти сразу. Обсудили за ужином. Муж сказал: берем. Сын (в то время ожидавший рождения собственного сына) тоже не возражал. Было их пятеро в трехкомнатной квартире - пусть будет шестеро.

Стать патронатным воспитателем не так-то просто: надо учиться, участвовать в тренингах, работать с психологами и педагогами. Светлана занималась всем этим и параллельно ездила к Владику в больницу (больниц в его жизни было много). Как только мальчика выписали, привезла домой.

Мы посетили Владика в день безусловно знаменательный: он впервые в жизни побывал на рыбалке. Правда, улова не принес. Сказал, что больше всего хотел бы поймать карася («Во-о-т такого!») и посадить в аквариум. Аквариум у него есть. Есть еще хомяк, черепаха, новый DVD-плеер и персональный диван. Более того, у него есть собственная комната. Больше ни у кого в семье своей комнаты нет: во второй живут папа и мама, в третьей - брат, его жена и их сын, семимесячный Кирюша.

Есть мнение, что детей из детдомов берут к себе молодые или средних лет бездетные пары с высоким достатком - или героические женщины с трудной судьбой. Мама Владика Светлана Вячеславовна в эти стандарты не вписывается. Прямо спрашивать про возраст неудобно, но видно, что Светлана уже отметила пятидесятилетний юбилей. Это семья, никогда не страдавшая от одиночества, это квартира, в которой мирно сосуществуют три поколения.

Мы со Светланой сидим на том самом персональном диване, застеленном новеньким пледом с желтыми и розовыми цветами. Владик в инвалидном кресле перед нами, увлечен «Черепашками-ниндзя» на DVD. В углу на столе - компьютер (подарил детский дом). Интернет девятилетнему Владику пока не дозволен, в компьютерные игры он играет под присмотром Леши, своего брата. Братом, по словам Светланы, Владик считает и маленького Кирилла, сына Леши. «Лешу он сначала звал дядей Лешей, а теперь просто по имени. Меня зовет то мамой, то тетей Светой. Какое бывает настроение… Нельзя ждать от него, чтобы меня и мужа он всегда звал мамой и папой, - у него же есть родные мать и отец».