Журнал Русская жизнь - Дача (июнь 2007)

Владик еще беспомощен, его нельзя оставлять дома одного. По возможности с ним занимаются все взрослые, но в основном Светлана. «Каждое утро я встаю, готовлю завтрак, бужу Владика. Надо поменять памперс, помыть ребенка, проветрить, сменить постель. Памперсы меняю по пять-шесть раз в день. Меня уже во всех аптеках знают, прихожу - говорят, есть в этот раз или нету, тогда в другую аптеку надо бежать. Потом массаж, упражнения, читаем, делаем уроки». Владик почти окончил курс первого класса общеобразовательной школы - учительница занимается с ним на дому. Дети из класса приходят в гости, черепаху на день рождения, случившийся в марте, подарили они. Владик дружит и с соседскими мальчишками, они играют дома или на улице, куда в коляске его возят гулять родители или Леша.

Светлана показывает нам фотографию Владика, сделанную в больнице два с половиной года назад: его не узнать. На фото истощенный мальчик в бинтах (пролежни), даже лицо его тогдашнего не похоже на нынешнее. Сейчас Владик глядит спокойно, иногда весело. «Я… эт самое… (шепот Светланы: «Прекрати «этсамое»!») люблю мультики, сказки читать, игрушки. Любимая еда? Чеснок!» Светлана объясняет: чеснока до недавнего времени Владик и не пробовал, приобщился, глядя на Лешу. Леша вбегает в комнату, раскрыв ладонь, на которой в лужице воды - кусочек льда с булавочную головку. «Такой град за окном, хотел Владику градину здоровую показать, эх, не донес!»

Гроза наконец заканчивается, и мы выходим в коридор. Голос Светланы, оставшейся с Владиком в комнате, меняется: из женщины, дающей интервью корреспондентам журнала, она превращается в женщину, разговаривающую с сыном. «Так, снимай аппараты, снимай штаны, снимай памперс. О, у нас тут авария…».

Светлана выходит нас проводить, заодно несет памперс к мусоропроводу. «Ну, просто море - священный Байкал! - Она улыбается впервые за всю нашу встречу. - Вот так мы пока и живем, а может, и дальше будем жить, я знать не могу».

Патронатное воспитание основано на идее разделенной ответственности. Законным представителем ребенка остается детский дом, но ребенок живет в семье временных родителей - патронатных воспитателей. Они и работают де-факто родителями, получая за это очень небольшую зарплату и трудовой стаж. Совместное воспитание ребенка государством (группой сопровождения) и родителями - слияние частного и общего, казенного и индивидуального. Договор о патронате может длиться от нескольких дней до нескольких лет, ребенок может жить в разных семьях, если ему что-то не понравится. Но, самое главное, - он находится под надзором. Он защищен. 20% патронатных договоров заканчиваются юридическим усыновлением - и надо ли говорить, насколько взвешенным и сознательным является это решение по сравнению с усыновлением посредством SMS.

В Семейном кодексе патронат не прописан. Казалось бы, что за проблема? Но пока вице-премьер говорит о необходимости закона, регулирующего положение «замещающих семей», пока Минобраз поддерживает патронатные семьи, - тихой сапой, чуть ли не из-под полы появляются другие законопроекты, эти «замещающие семьи» прихлопывающие. Последний, подготовленный группой депутатов Госдумы Е. Лаховой, Л. Пепеляевой, П. Крашенинниковым, вызвал настоящую панику в педагогическом сообществе. Проект закона «Об опеке и попечительстве» напрочь исключает все формы устройства в семью кроме классических - усыновления, опеки и попечительства. То есть патронатные детские дома будут закрыты, приемные семьи ликвидированы. Эксперимент, более десяти лет проводившийся в 39 регионах страны, бесславно закончится.

Госпожа Лахова направила Дмитрию Медведеву письмо (говорят, очень потом возмущалась, что письмо попало к журналистам, - «тайна переписки!» - хотя оно и было выложено на депутатском сайте), в котором отчаянно, но как-то неубедительно ругает патронат. Дорогое это удовольствие - американский дичок, неожиданно хорошо прижившийся на российской почве. Хотя насколько дорогое? Директор знаменитого 19-го детского дома Мария Терновская утверждает: все в рамках бюджета, сколько положено на детский дом в 122 человека, столько и тратится на патронат со всеми его психологами, врачами, юристами и воспитательскими зарплатами.

Татьяна Гранцева, пресс-секретарь главного разработчика законопроекта, главы думского комитета по делам женщин Екатерины Лаховой, через пятнадцать секунд разговора швырнула трубку. Мы удивились, но перезвонили. Извинений не последовало. Пресс-секретарь явно делала прессе одолжение самим фактом общения. Она объяснила, что и у госпожи Лаховой, и у самой госпожи Гранцевой помимо законопроекта забот полон рот, личной встречи с госпожой Лаховой надо ждать неделями, по телефону с ней поговорить очень сложно, но, вместе с тем, никто кроме Лаховой комментариев по проекту дать не может. После некоторых препирательств Татьяна все же сообщила адрес электронной почты Лаховой. Мы отправили вопросы - ответа не дождались. Через четверо суток госпожа Гранцева сообщила, что письмо получено, но она и депутат отбывают в командировку, им недосуг.

Пресс- секретарь и помощница другого автора законопроекта, госпожи Пепеляевой, были, напротив, исключительно милы, вежливы и учтивы. Но в той же степени и некомпетентны. Что мы имели в виду под словом «патронат», может быть, патронаж? -спросили они. Или опеку и попечительство? Пришлось с некоторым недоумением объяснять. Впрочем, ответ пришел быстро - столь же расплывчатый и неконкретный, как письмо г-жи Лаховой. Мы просили привести примеры нарушений прав патронатного ребенка, вызванных отсутствием «законного представителя», - г-жа Пепеляева ответила гениально: «Я считаю, что при постоянном, круглосуточном отсутствии рядом с ребенком законного представителя создается угроза нарушения прав ребенка, проживающего у патронатного воспитателя».

Что это, Бэрримор?

Возникает страшное подозрение: разработчикам законопроекта просто нечего сказать по существу. Кроме как: либо усыновляйте (минус человеко-единица из бюджета), либо берите под опеку (то же самое, но - так и быть - с грошовым пособием), либо оставьте на государственном коште.

Никто не знает, как нарушаются права патронатного ребенка. Никто не может вспомнить случай, когда патронатные воспитатели и «законные представители» не смогли договориться, если ребенку понадобилось их немедленное присутствие (например, при решении о срочном медицинском вмешательстве). Никто не может понять, почему устройство детской жизни, в котором просчитаны все риски адаптации, при котором можно мягким, не травмирующим образом дать процессу обратный ход, - максимально гибкая и щадящая система не просто не находит понимания, но встречает столь бешеное сопротивление. Многие журналисты объясняют это угрозой «кончины бизнеса» - отлучением органов опеки от золотоносных ручьев международного усыновления. Но это звучит неубедительно: большинство патронатных детей - вполне подросткового возраста, иные и с инвалидностью, а среди усыновленных иностранцами детей всего 2% инвалидов. Думается, дело все же в другом: в низких материях, экономической затратности патронатного воспитания. Отдать детей на воспитание и не разгрузить бюджет? Пенится депутатский гнев, пузырится пафос, в сердце стучит неутомимый калькулятор. Платить назначенным мамашам зарплату за радость материнства?