Журнал Русская жизнь - Эмиграция (июль 2007)
- Название:Эмиграция (июль 2007)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Журнал Русская жизнь - Эмиграция (июль 2007) краткое содержание
Содержание:
НАСУЩНОЕ
Драмы
Лирика
Анекдоты
БЫЛОЕ
Елизавета Миллер-Лозинская - Из воспоминаний
Павел Пряников - Страна Лимония
Елена Говор - Бродяга к Муррею подходит
Дмитрий Галковский - Учи албанский
Леонид Лазутин - Сбереженное смолоду
ДУМЫ
Евгения Долгинова - Отвяжись, я тебя умоляю
Олег Кашин - Эмигрантская область
ОБРАЗЫ
Дмитрий Быков - Правила поведения в аду
ЛИЦА
Иван Толстой - Кузина в квадрате
Мария Васильевна Розанова - Из коммунального быта
СВЯЩЕНСТВО
Преподобный Сергий Радонежский
Преподобный Амвросий Оптинский
Святитель Филипп, митрополит Московский
ГРАЖДАНСТВО
Олег Кашин - Резервация
Антонина Мухина - Гражданское счастье
Валерий Павлов - Выпавший
ВОИНСТВО
Александр Храмчихин - Дон Иван
СЕМЕЙСТВО
Евгения Пищикова - Битва за атриум
МЕЩАНСТВО
Игорь Дудинский, Максим Семеляк - Место жительства: накопитель
Эдуард Дорожкин - Черногорцы? Что такое?
Карен Газарян - Утраченные иллюзии
ХУДОЖЕСТВО
Аркадий Ипполитов - Диссиденты Золотого века
Денис Горелов - Светлый путь к "Октябрю"
Эмиграция (июль 2007) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Брюллов не был интернациональным художником, и то, что большинство его творений созданы в Италии, не противоречит его русскости. Весь цвет русского Золотого века ездил отметиться в его мастерскую - при том, правда, условии, что его, этот цвет, выпускали за границу. Оппозиционность, что ощущается в брюлловской итальянской безмятежности, нежна и деликатна, она радикальна не более, чем эпатаж Юлии Самойловой, также с трудом выносившей родину. Брюллов никогда не стремился официально оформить свой разрыв с Россией, понимая, что его существование в Европе обеспечивается связью со страной рождения. Италия Брюллова- все та же русская оранжерея. Сидя в ней, размышлять о России сподручней, чем где-либо. Можно даже потосковать, как сделал Тарковский в «Ностальгии». Но именно эта легкая оппозиционность позволила Брюллову в далеком социалистическом Харькове создать концепт, по силе воздействия ни в чем не уступающий произведениям Кабакова.
Денис Горелов
Светлый путь к "Октябрю"
Московский кинофестиваль: упущенная выгода
Для маркетологов ММКФ - песнь о неразрытой Аляске. Хрустальная сказка в ля-миноре о том, как миллионы лежали под ногами, но кто-то поленился копнуть, и золото ушло россыпью по ветру, как из дырявого мешка в «Сокровищах Сьерра-Мадре». Наука проигрывать сражения при двадцатикратном перевесе и аховой диспозиции.
Тоже надо уметь.
В год фестивального рождения Москвы ждала, ждала природа. Три флагмана киномоды окучивали каждый свою делянку, не покушаясь на соседей; столбить участки было легко и безопасно. Место в VIP-клубе было нашим просто во имя равновесия - как для Большого Китая в Совбезе ООН.
Старейший Венецианский в свои 27 уже пережил внешнее управление и принудительный ребрендинг из рупора больших батальонов, глашатая превосходства романо-германской и англосаксонской рас в трибуну униженных и оскорбленных, обитель неореализма, мозолистых рук и натруженных спин с обильным креном в туземные кинематографии (так, в 51-м картиной Акиры Куросавы «Расемон» белому миру открылось существование японского кино).
В противовес босячеству неофитов Канн с самого начала позиционировал себя царством «бабочек», солнечных очков, игорных фишек и дамских мехов посередь майского Средиземноморья. Местом, где миллионеры могут блеснуть перед понимающей публикой, а середняки на миг им уподобиться. Отцы-основатели безошибочно угадали страстишку растущего на глазах мидл-класса: всегда казаться на йоту богаче, вальяжнее и гламурнее, чем в реальности. Алмазная, белопесчаная и кокаиновая пыль в глаза стала гербом скромного и в постные дни вполне блеклого приморского городишки.
Годом рождения Берлинале стал 51-й, и это, как обычно, многое объясняет. Большинству не знакомых с географией до сих пор мнится, что Берлин расположен на границе двух миров и двух Германий, как когда-то нейтральный Вашингтон - на стыке свободных и рабовладельческих штатов. Меж тем одного взгляда на карту довольно, чтобы увидеть место Берлина в глубоком тылу советской зоны оккупации. На протяжении лет западная его часть была крохотной подмандатной НАТО полусферой в джунглях восточного блока - не отделенной от него ничем кроме пары шлагбаумов (стену, как известно, построили только в 61-м). Никакие офшорные коридоры связи с миром чистогана предусмотрены не были: снабжение осуществлялось транзитом через ГДР. В 49-м товарищ Сталин эту дорогу жизни прихлопнул, что и вошло в историю под именем Первого берлинского кризиса. Двухмиллионный полугород с мощным американским контингентом в те дни снабжался по воздуху: рогаток в небе не выставишь, а валить американскую авиацию дяде Джо было еще не с руки (он активно практиковал это пару лет спустя над Кореей). С той поры в глазах человечества Западный Берлин (как позже для нас Куба) превратился в оазис несгибаемой свободы на бескрайнем коммуноидном поле тирании и угнетения. Визит на появившийся два года спустя фестиваль стал актом сопротивления красной экспансии, а его программа - откровенно враждебной всему святому. В отличие от соседей, в конкурсе Берлина всегда было 5-6 американских картин; там же активно привечали полочных, несогласных и просто неортодоксальных режиссеров с Востока (слава Душана Макавеева, Марты Месарош, Георгия Дюлгерова и прочей народно-демократической швали, активно паразитирующей на сравнительной мягкости колониального цензурного режима, идет именно с берлинских триумфов).
Бинарность сущего есть один из фундаментальных законов природы. Ну как было в пару к яро антисоветскому не создать фестиваль всех прогрессивных сил планеты? И где его проводить, как не в Мекке рабочего движения городе-герое Москве? (Героем, правда, Москва стала позже, уже при Брежневе.) Так и нарисовался на карте киномира единственный летний фестиваль, проводимый не у воды.
Идея превратить Москву в дискуссионный клуб красной, пунцовой, багровой и розоватой интеллигенции в 59-м стоила миллион. Левая мысль на протяжении всех 60-х уверенно крыла гуманитарную Европу, принимая вегетарианские формы в странах-победителях (Франция, Британия) и варварско-террористические - в раздавленных Антантой государствах Оси (РАФ в Германии, «красные бригады» в Италии и японская красная армия на островах). Спектр марксистских убеждений от вялой социал-демократии до лютого троцкизма становился интеллектуальной модой; на этом поле можно было играть по-крупному, рисково, блефовать и банковать без особых потерь. В том же 59-м во Франции стартовала «новая волна» - сумей Москва на взлете приручить онтологически чуждую Канну «отдельную банду» Годара и Трюффо, супертяжелая весовая категория была бы обеспечена ей на десятилетия вперед. В Японии марксистским ультра - задолго до принесшей ему каннскую славу порнодилогии «Империя чувств» и «Империя страсти» - начинал Нагиса Осима. Откровенно влево дышала принуждаемая фашистской цензурой к витиеватой иносказательности Испания. Об Италии и речи нет: там и сегодня трудно сыскать режиссера, не отдавшего лучшие годы итальянской компартии, - считая глубоко сочувствующего всем красным герцога Лукино Висконти.
Хлебный и напрашивающийся союз с тем же Висконти, с Пазолини, Бертолуччи, Сколой и Ко был вполне осуществим при одном условии: лицемерной лояльности Москвы к левацким ересям. Сохранив цензурные вожжи, советская Россия не теряла на том ни гроша: фильмы ММКФ не закупались для широкого проката, а знакомство десятка тысяч допущенных москвичей с вольностями свободной трибуны ничем не угрожало режиму. В частной беседе редактор отдела культуры «Огонька» Архангельский остроумно назвал такой подход китайским: вольница для избранных при соблюдении коммунистического комильфо для всех.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: