Журнал Русская жизнь - Земля (сентябрь 2007)

Обещания равноценной альтернативы также привлекательны лишь на бумаге. Например, в Подмосковье свободной земли на замену уже практически нет. Что до денежной компенсации, ее пример мы наблюдали в Бутове: семье Прокофьевых суд первоначально присудил полтора миллиона рублей, на которые в Москве купишь разве что оптовую партию собачьих конур. Ждать от властей адекватной оценки ущерба было бы наивно. Правы были юристы, которые уже при появлении закона обреченно констатировали: остается ждать прецедента. Сперва кому-то предстоит пройти все круги судебной тяжбы, а потом другие суды учтут опыт его мытарств. А может, и не учтут: право-то у нас в принципе не прецедентное.

И это только полдела. Чтобы качать права по закону, надо, чтобы эти права были в порядке. В законе описана не Россия, а совершеннейшая Англия: лорды Брехова и Глухова, Неурожайки тож подтверждают в суде, что владеют родовыми землями со времен вырывания царем Иоанном языка у новгородского вечевого колокола. Увы, реальность более сурова. Правовая история многих домов и участков запутывалась на протяжении двух-трех поколений, а иногда достаточно было заявить: «Тут мой дед жил, отец жил, теперь и я живу». Гражданам Сочи очень скоро предстоит убедиться в пагубности такого подхода. Причем убеждаться они будут, по-видимому, уже не являясь гражданами Сочи.

Кроме того, не вся ценность земли конвертируется в деньги. Переселить в квартиру человека, который всю жизнь провел на земле, значит обречь его на угасание. С защитой медленного сельского уклада в наши дни вообще швах: капитализм всеми правдами и неправдами уничтожает традиционный быт.

Вспоминается некий янки из города Грэнби под Денвером, штат Колорадо. В 2004 году 50-летний Марвин Химейер бронировал свой бульдозер и в течение трех часов разносил горсовет, цементный завод, банк, редакцию местной газеты и дом мэра. Жертв не было за исключением самого Химейера, которого не смогли ни остановить, ни задержать. Он застрелился. Выяснилось, что местные власти легально вытесняли его небольшой бизнес (Марвин занимался установкой глушителей), причем вытесняли как раз в интересах цементного завода. Месть удалась: убытки города и различных предприятий составили несколько миллионов долларов.

Угрожает ли России нечто подобное? У нас борьба с системой покамест сводится к сутяжничеству. Но из искры может возгореться пламя. Рост социальной напряженности не шутка: уже существуют ассоциации обманутых дольщиков, обманутых вкладчиков, обманутых колхозных пайщиков, жертв точечной застройки. А если к ним присоединятся жертвы резервирования? А если перечисленные движения скооперируются?

Ведь, в сущности, у большинства граждан ничего нет кроме дома, плохого или хорошего, бедного или не очень. Это больше, чем гнездо, и острее, чем родовая память; это «последняя рубашка», последняя собственность, пограничная зона между полноценной жизнью и неприкаянным существованием. И когда по убогим грядкам и цветникам проедет сверкающий гербовый джип очередного земельного босса, что останется от страны?

Два эпизода из повседневной жизни зенитно-ракетных войск

В начале 60-х годов в советской ПВО доминировала концепция использования ядерного оружия против американских стратегических бомбардировщиков. Поскольку янки должны были налетать на нас целыми стаями, предполагалось, что одна зенитная ракета с ядерным зарядом сможет такую стаю завалить. То, что ядерный взрыв произойдет над нашей собственной территорией, очевидно, считалось меньшим злом. Лучше один взрыв в воздухе, чем несколько десятков на земле - если бомбардировщики успеют сбросить груз. После перехода супостата на малые высоты и разомкнутые боевые строи концепция умерла, но это случилось примерно десятью годами позже.

N- ский зенитно-ракетный полк, вооруженный зенитно-ракетной системой (ЗРС) С-75, прикрывал один из важных объектов в глубине территории России (тогда -РСФСР). В рамках вышеописанной концепции кроме обычных боевых частей (БЧ) для зенитных ракет (ЗУР) в полку были спецбоеприпасы, то есть ядерные БЧ. Разумеется, в мирное время они на ракеты не устанавливались, а размещались на отдельном складе. Склад этот находился на насыпном острове посреди непроходимого болота и был окружен несколькими рядами колючей проволоки под током высокого напряжения, а также минными полями. К острову со складом вела насыпная же дорога, вдоль которой с обеих сторон были расставлены доты с крупнокалиберными пулеметами. В них дежурили бойцы третьего года службы, отличники боевой и политической подготовки.

В то время в стране еще наличествовал избыток призывного контингента, и в элитные части, к которым относились зенитно-ракетные войска, отбирали лучших. К третьему году службы - на два года тогда еще не перешли - они становились настоящими профессионалами с высокой психологической устойчивостью. Поэтому командир зенитно-ракетного полка мог не волноваться за дорогу к спецскладу.

Но однажды в полк пришла беда. Случился окружной слет отличников подготовки третьего года службы. Одновременно произошел выезд полка на полигон с боевыми стрельбами. Из-за совпадения этих событий в месте постоянной дислокации полка не осталось бойцов не только третьего, но и второго года службы - одни первогодки. Они тогда не были, как сейчас, истерзаны дедовщиной, но по уровню боевой подготовки и психологической устойчивости им было очень далеко до старших товарищей. Тем не менее сажать в доты на дороге к спецскладу кого-то было надо.

Поскольку о слете и учениях командование полка знало заранее, инструктаж будущих защитников склада начался заблаговременно. Несчастным детям с утра до вечера на протяжении двух недель объясняли, какая ответственность на них ложится. Наконец страшный день настал, первогодки-отличники заняли места в дотах. И едва на полк опустились вечерние сумерки, из одного дота раздалась длинная пулеметная очередь. Командование похолодело.

Комендантский взвод ринулся к месту происшествия. Занимавший дот боец трясущимися губами сказал командиру взвода, что вон там, в болоте, что-то шевелится.

Взвод полез в болото. Минут через двадцать командир взвода начал подозревать, что ничего тут не шевелилось. И едва его подозрение переросло в уверенность, раздалась очередь из другого дота.

Всю ночь комендантский взвод носился от одного дота к другому. Из каждого стреляли хотя бы раз, из большинства - дважды, из одного - трижды. Разумеется, ни в эту ночь, ни в последующие (как и в предыдущие) никто на спецбоеприпасы не покушался. Просто инструктаж оказался слишком эффективным.