Журнал Русская жизнь - Петербург (октябрь 2007)

Про меня вообще много разного говорили. Говорили, будто я певца Захарова посадил. А я на самом деле помогал Захарову вернуться на сцену, когда он вышел из колонии. С ним же как было - он оскорбил и избил администратора в Мюзик-холле. Завели уголовное дело. После этого приходит ко мне один известный театральный критик и говорит: «Ну, вот если бы он меня избил или, скажем, Товстоногова, тогда, конечно, его стоило посадить. А за незначительного деятеля сажать не стоит, Захаров - золотой голос советской эстрады, и он должен петь, а не сидеть». Я отвечаю: «У нас все люди равны, и если золотой голос совершил преступление, он должен быть наказан». Это справедливость.

С умершим этим летом Борисом Гидасповым (директором объединения «Светлана» времен Романова и первым секретарем Ленинградского обкома времен перестройки) Романов последние двадцать лет не общался как с предателем, Собчака называет мерзавцем, лишившим Ленинград имени, Ельцина характеризует как тупицу. Друзей с обкомовских времен не осталось совсем - кто-то умер, кто-то просто перестал звонить в 1985 году. Только врачи на Грановского - те же, что и двадцать лет назад.

- Стоматолог, прекрасная женщина, каждый раз говорит мне: «Ну что, лишних зубов нет?» Она замечательная, ни одного зуба не вырвала, лечит кремом каким-то специальным.

У Романова есть мечта - повидаться с Фиделем Кастро. Романов четырежды был на Кубе, с Фиделем его познакомил сам Брежнев, и Фидель, который моложе Романова на пять лет, почему-то долго удивлялся: как такой молодой человек может руководить второй столицей страны.

- Сейчас он у себя в больнице лежит, я у себя, будет о чем поговорить. Фидель из иностранцев - единственный, кого могу назвать другом, а знаком-то я со многими был. У Менгисту Хайле Мариама был в гостях осенью восемьдесят четвертого, со всеми лидерами социалистических стран общался. Интересная жизнь была, много поездил и по миру, и по стране. С Гейдаром Алиевым дружил, а как раз в Баку у него и опозорился - приехал на парад по случаю Дня военно-морского флота, и накануне, на ужине, какой-то дурак мне мой черный костюм вином облил. Костюм отчистить не смогли, пришлось стоять на трибуне в сером. Все в черных пиджаках, а я в сером, как черт знает кто.

Сейчас Романов - член КПРФ, и даже входит в «какой-то там, не помню, совет при ЦК», но партийной жизнью не живет и от партии не в восторге.

- Но не для того я в партию на фронте вступил, чтобы сейчас, при капитализме, из нее выходить.

Есть такой рассказ - «Правая кисть». Герой рассказа помог дойти до больничного приемного покоя немощному старику, старик оказался ветераном гражданской войны, обладателем справки, в которой было написано, что он «своей рукой много порубал оставшихся гадов». «Странно, - думал герой рассказа. - На полном размахе руки доворачивала саблю и сносила голову, шею, часть плеча эта правая кисть. А сейчас не могла удержать - бумажника». Я смотрю на правую ру?ку Григория Романова - маленькая, почти детская кисть, аккуратно подстриженные ногти - и не могу представить, как эта рука, сжимаясь в кулак, стучала по обкомовскому столу в Смольном. Странно, да - что тут еще скажешь.

Ходить Романову больно, - поясница, - но он все равно ходит, потому что если лечь и лежать, то потом можно просто не встать. Встает из-за стола - маленький, мне по грудь. Справочник ленинградского землячества раскрыт на странице с портретом Романова - статного красавца со звездой Героя социалистического труда на лацкане.

- Что, не похож? Уменьшился я за эти годы, сел, как после стирки. Но согласись, все равно не дашь мне восемьдесят четыре, да? Максимум - семьдесят. А биографии - лет на сто.

Берет с тумбочки книгу, читает вслух:

- Второй, а с 1970 года - первый секретарь Ленинградского обкома КПСС. член Политбюро ЦК КПСС. Делегат XXIII, XXIV, XXV, XXVI съездов партии, депутат Верховного Совета СССР 8-го, 9-го, 10-го и 11-го созывов, избирался членом президиума Верховного Совета СССР.

Мы уже прощаемся, мы уходим, а он все читает свою биографию вслух.

Профессор Северо-Западного университета в Чикаго Георгий Дерлугьян предсказывает новое нашествие крестьян в города

- Георгий, ваши исследования последних лет свидетельствуют о том, что Россия безнадежно отстала от развитых стран, ей будет очень трудно найти свое место в постиндустриальном мире. Впрочем, и желания войти в этот мир у нас не наблюдается, больше думают о нефти и газе. В связи с этим первый вопрос: можно ли с помощью одних лишь природных ресурсов совершить экономический и геополитический прорыв?

- Чтобы разобраться в этом вопросе, вспомним, как появился термин «постиндустриальная экономика». В конце шестидесятых его ввел в обиход Даниэль Белл; таким образом он обозначил тип экономических взаимоотношений, которые должны прийти на смену тем, что сложились в условиях классового общества. Идеи Белла и описанное им социальное устройство тогда всех увлекли, и международные деловые и политические круги стали строить общество бесклассовое, но не в масштабах стран, а на уровне кластеров. Это можно понять, даже у «золотого миллиарда» не было и нет денег на то, чтобы перестроить общественное устройство даже самой небольшой страны. Постиндустриальный мир - острова в океане: Сити в Лондоне, Манхэттен, прибрежная полоса в Калифорнии, Гонконг, Сингапур, три-четыре города в Швейцарии. Кстати, я прогнозирую, что и Москва, уже сегодня такой же остров, станет частью постиндустриального мира. Но тоже не как целый город, а, например, в границах Садового кольца. Россия не настолько богатая страна, чтобы содержать четырнадцать миллионов человек, живущих по стандартам XXI века. «Постиндустриальных» москвичей будет от силы два-три миллиона. Москва станет насосом для перекачки из России на Запад денег, а в обратном направлении - технологий и знаний.

Теперь о пространствах. Наверное, не требует особых доказательств, что Россия в последние триста-четыреста лет стремится догнать западный мир, а в идеале стать его неотъемлемой частью. Но вот вопрос: а Западу зачем нужно с нами дружить, чем мы можем его порадовать? У нас нет ни развитой промышленности, ни надежной банковской системы, ни прочих атрибутов передовых стран. А есть у нас необозримые пространства да избыточная и неприхотливая масса населения, которую в доиндустриальном мире можно было использовать разве что как пушечное мясо. Поэтому на протяжении истории спорадически предпринимались попытки превратить Россию в транзитную территорию для торговли Европы с Востоком. Эти попытки прекратились по естественным экономическим причинам: развивалось мореплавание. По тем же причинам страна рвалась участвовать во всех мировых войнах, от которых, впрочем, в экономическом плане никогда ничего не получала.