Журнал Русская жизнь - Бедность (февраль 2008)

«Поезд на Дарджилинг» нелеп, тем не менее он заслуживает пристального изучения в рамках эволюции Уэса Андерсона - человека, который давешней «Семейкой Тененбаум» зарекомендовал себя одним из самых понимающих манипуляторов нового киновека. С этой «Семейкой» ситуация была примерно как с первой пластинкой The Velvet Underground - на последнюю, по набившему оскомину преданию, купилась всего тысяча человек, зато каждый впоследствии записал собственную. Фильм о чарующих дрязгах в семье промотавшегося адвоката пробрал немногим больше народу, но каждый, держу пари, открыл в себе по прочтении финальных титров столь лакомый и пронзительный невроз, что душевного оздоровления уже не слишком впредь и хотелось. Как было сообщено в «Бесах»: «Степан Трофимович сумел дотронуться в сердце своего друга до глубочайших струн и вызвать в нем первое, еще неопределенное ощущение той вековечной, священной тоски, которую иная избранная душа, раз вкусив и познав, уже не променяет потом никогда на дешевое удовлетворение».

Андерсон определенно - сумел дотронуться.

В каком- то смысле его невинная полушутейная сага для нулевых годов оказалась коварнее самого «Догвилля». Испепеляющая наивность всегда опаснее шоковых парадоксов. Она долговечнее и незаметнее -Андерсон всегда строил свои фильмы таким образом, что изящество в лихие моменты заменяло ему искренность и наоборот. Сняв «Семейку», Андерсон словно бы открыл некий ящик Пандоры, внешне больше похожий на чемодан с безобидным фамильным скарбом. Когда содержимое выпало, то под песенки Clash и Нико в мир провалились колкие ключевые вещи - страхи под личиной смешков, комплексы в виде бравад и боли, принявшие форму мечты. Куда приводят эти мечты, мы более или менее знаем по таблоидам - печальный американский музыкант Эллиот Смит, под чью песню «Needle In The Hay» герой щедро и страшно полосует себе руки лезвием, впоследствии сам пропорол себя насмерть. В прошлом году пытался наложить на себя руки Оуэн Уилсон, соавтор сценария «Семейки» и исполнитель одной из главных ролей - неуспешно, по счастью.

После «Семейки» Андерсон снял «Водную жизнь» - неплохой и неважный фильм, в котором все неприятности были остроумно свалены на акулу. Это был своего рода отвлекающий маневр с бразильскими переложениями Боуи, знакомыми все лицами и смешной шуткой в исполнении Уиллема Дефо на тему самоопределения (которую потом практически в ноль скопирует Гармаш в к/ф Н. С. Михалкова «12»).

В «Поезде на Дарджилинг» он вернулся на свои любимые рельсы и во весь опор погнал по ним вагон первого класса с условной надписью: «Папа, папа, слышишь ли ты нас?» Он опять настаивает на разговоре по душам с позиций горделивой и обеспеченной (по-фицджеральдовски) слабости, он опять про слезинку большого ребенка. «Поезд на Дарджилинг» почти дословно цитирует иные реплики «Семейки», функцию ярлыка «Hey Jude» выполняет эмблематичная «Play With Fire», и даже актер Джейсон Шварцман, играющий наиболее похотливого из братьев, удивительным образом соединяет в себе черты героев Бена Стиллера и Люка Уилсона из «Семейки Тененбаум».

Индия в этой истории возникает не случайно (как, собственно, и Х. К. в начале этого текста). Андерсон так или иначе поет с голоса Сэлинджера - его семейка Тененбаум слишком похожа на семью Гласс с ее самоубийцами, вундеркиндами и общей оазисным самоощущением. Иногда дело доходит до элементарного фамильного сходства - мальчика из рассказа «В ялике» зовут Тенебаум, чего же боле? Сейчас не время (да и здесь не место) рассуждать о влиянии на Сэлинджера древнеиндийской поэтики и философии - достаточно просто вспомнить, что такое было. И вот результат - герои нового фильма Андерсона скачут по соответствующей местности. (Совпадений вообще великое множество - так, например, индийская поэтика требовала, чтобы автор сперва вкратце изложил то, о чем пойдет речь - ровно по этим правилам строится повествование в «Семейке Тененбаум» и т. д.)

Беда не в том, что Андерсон повторяется, а в том, что он промахивается и мельчает, и есть даже ощущение, что делает он это нарочно. Вместо людей у него теперь все больше типажи, вместо откровений - находки, и что может быть хуже вымученной чудаковатости? Ровно ее мы и наблюдаем - все это питье лекарств из горлышка, весь этот перестраховочный рапид… Впрочем, Андерсон по-прежнему изворотлив - как невозможно было в свое время доказать своеобразное величие «Семейки Тененбаум», так нельзя теперь объяснить известную ничтожность «Поезда на Дарджилинг». Невозможно, в самом деле, объяснить, почему фраза нетребовательной индийской проводницы «Только не кончай в меня» здесь ни к селу ни к городу - подобные вещи хорошо мог бы разъяснить сам режиссер всего несколько лет назад.

Этот фильм, однако, полезен (не похвала, но диагноз). Андерсон как открыл ящик Пандоры, так и захлопнул его; и «Поезд на Дарджилинг» являет собой хорошее противоядие от его собственных прошлых догадок. Получается, что наши нежности, и наши страхи, и наши лучшие обиды под наши любимые песни - все это попросту глупо. Не верите - взгляните на происходящее на экране. Чтобы в идиотичности всего случившегося не оставалось ни малейших сомнений, Андерсон заканчивает фильм джодассеновской здравицей про Елисейские поля - контрольным выстрелом.

Следующий фильм Уэса Андерсона обещает быть мультипликационным.

Картинки с выставки «Фрески Стабий»

Нет, искусство не оставило ни малейшего следа. Жажда к деньгам свела на нет благородство. Мир пришел в упадок. Идеалы исчезли. Всюду царит показная роскошь, идей не осталось, мысли столь же мелки, сколь и желания, вкус ничтожен, умы пропитаны корыстолюбием. Удовольствие свергло Мудрость с ее пьедестала и настолько развратило жизнь, что даже завещанное предками мы можем оценить только с точки зрения доходности; ни понять же, ни изучить прошлого мы не способны. Те, кто обладают талантом, думают лишь о наживе, раболепствуя перед богатством и силой. Философия искусства сведена к стратегии успеха, эстетика трактуется как умение нравиться, а об этике забыто напрочь. Рынок сменил сады Платона, и все мечтают лишь о рукоплесканиях цирка, пренебрегая одобрением знатоков. Что дорого, то и прекрасно. Желания столь же примитивны, сколь и сиюминутны, добродетель осмеяна продажностью, цена возобладала над ценностью, величие измеряется лишь деньгами. Где философия? Где диалектика? Где астрономия? Где души прекрасные порывы?