Журнал Русская жизнь - Водка (июнь 2008)

Филипп: Выпила и свободна.

Иван: Выпила и свободна. Кому ты нужна, когда выпила? Выпила, и иди себе, поболтай с подружками. Сейчас главный тренд не любовь, а дружба. Водка «Одноклассница». М-да.

- Может быть, «Вдохновение»? Что-то с балетом?

- «Что-то с балетом» к женской дружбе не имеет никакого отношения. Найди-ка мне, дружок, синонимический ряд на «подружку»

Филипп: Секундочку… Читать?

Иван: Не томи.

Филипп: Наперсница, приятельница, метресса, названая сестра, однокашница, побратимка, приятелка, товарка, компаньонка, шерочка, машерочка… баба, бабец, бабешка, бабища, жена, женщина, п… да (с ушами).

Иван: Какое хорошее название!

Филипп: Спутница, кобыла, посконщица, мужичка, разбаба, маруха, фефела, предмет, дульсинея, обоже, присуха, закадычка…

Уж дело близится к утру, и диктофон давно отключился, и время идти на работу, а в «Пушкине» все слышится гогот неутомимых бражников.

Сухой закон Федора Углова

Протягивает руку и представляется:

- Углов.

Рукопожатие оказывается неожиданно крепким, я невольно отдергиваю руку, и бородатый мужчина в черной рубашке, который вывел ко мне старика под руки, замечает мое смущение и, когда мы здороваемся за руку уже с ним, преувеличенно ахает:

- Вот по рукопожатию сразу видно - наш, русский человек.

Мне бы, дураку, по рубашке и словам сразу понять, кто это, но я совершенно искренне, - в конце концов, это он привел Углова в комнату, - интересуюсь:

- Вы врач?

- Да практически, - хохочет мужик. - Друг семьи, - и через паузу: - Ну и соратник, конечно.

Достает откуда-то напечатанную в две краски (черную и оранжевую - цвета «имперки», имперского знамени) газету «Славянская община» и показывает опубликованное на последней странице стихотворение: «Юноше и девушке, обдумывающим житье: что бы сделать для Родины хорошего такого?! Скажу, не задумываясь: Дите! Поезжай в Комарово, на улицу Отдыха, найди там нашего самого дорогого, бескорыстно доброго, мудрого и простого с лучистыми глазами Учителя, поклонись, познакомься… И делай ее - Жизнь - с Федора Григорьевича Углова!»

- Это я сам написал, - бородатый отбирает у меня газету, чтобы поставить на ней автограф, а я тем временем читаю подпись под стихотворением: от информагентства «Слава России!» А. М. Ковалев.

- Прилечь бы, - просит академик Углов. А. М. Ковалев укладывает старика на диван. Обычно Федор Углов действительно проводит свои дни на даче в Комарове, но сейчас в больницу на обследование легла Эмилия Викторовна, третья его жена, и Федор Григорьевич - в городской квартире на Петроградской стороне, вместе с сыновьями Владимиром и Григорием и вот этим А. М. Ковалевым. Григорий (он закончил консерваторию по специальности «дирижер-хоровик», но сейчас зарабатывает тем, что пишет музыку для рекламных роликов) работает в другой комнате, а Владимир вместе с поэтом-патриотом помогают мне разговаривать со стариком: я задаю вопрос, Владимир повторяет его криком отцу в ухо (слуховой аппарат остался на даче), Углов отвечает, а Ковалев потом объясняет, что он имел в виду.

Я так подробно описываю эту процедуру не из, упаси Боже, желания поиронизировать над старостью, а прежде всего для того, чтобы самому запомнить эту встречу вплоть до последней детали. Просто мой собеседник - самый старый человек, с которым я когда-либо разговаривал. Ему 104 года.

Академик, всемирно знаменитый хирург, самый старый практикующий хирург в мире (последнюю операцию он сделал в 99-летнем возрасте - расширял аорту восьмилетней девочке) лет тридцать назад был и заметным общественным деятелем. С его книги «Из плена иллюзий» (советский бестселлер о вреде даже шампанского за новогодним столом и об истории спаивания русского народа евреями-шинкарями давно не переиздавался, а жаль - книга действительно интересная) задолго до горбачевско-лигачевских антиалкогольных инициатив началось всесоюзное движение борцов за трезвость. Углов - может быть, самый бескомпромиссный во всей русской истории противник алкоголя, поэтому первый мой вопрос: с чего началась его антиалкогольная интифада. Внимательно выслушав вопрос, Углов отвечает:

- У меня отец пил. А мама всегда его ругала, и мы, дети, ей сочувствовали. Еще в молодости, лет в сорок, зародилась мысль что-нибудь сделать против пьянства. И я делал.

Отец Углова работал слесарем в сибирском городке Киренске близ Бодайбо - много пил и много дрался, был первым драчуном в своей слободе. Драчливость передалась и Федору Углову - уже отпраздновав столетие, он лежал в больнице после очередной операции на почках, и когда ему хотелось выйти прогуляться в коридор, даже две медсестры не могли его удержать - он раскидывал их и шел гулять.

Та операция вообще-то и послужила причиной последнего микроинсульта. Пять лет назад, незадолго до столетия, лег удалять камни из почек в родную клинику (при Первом мединституте), положили в отдельную палату с телефоном - ночью зачем-то вскочил (потом говорил: «Думал, утро, надо вставать на работу»), запутался в телефонном шнуре и упал, сломал шейку бедра. Вместо операции на почках пришлось делать операцию на бедре - думали, не встанет, а он потом и палочку отбросил, стал ходить самостоятельно - а почечная операция задержалась на три года, и когда ее все-таки сделали, нелюбовь к алкоголю сыграла с Угловым злую шутку - к наркозу он оказался менее приспособлен, чем тот, кто всю жизнь выпивал. Тяжело отходил от наркоза, не узнавал родных, потом инсульт, потом серия микроинсультов.

- Я сидел у него в палате, - рассказывает сын Владимир, - на мне был больничный халат, и он, когда очнулся, не узнал меня, решил, что я врач. Говорит: «Доктор, скажите, как прошла операция?» А я вообще филолог, но я к тому времени уже неплохо разбирался в медицинской терминологии. Стал ему рассказывать про его операцию. Он на меня так смотрит и говорит: «Вы не доктор». То есть, представляете - родных не узнает, но доктора от самозванца отличить может даже в таком состоянии!

Еще Федор Углов до сих пор играет с сыновьями в шахматы. Чаще всего проигрывает, но некоторые партии сыновья даже записывают - защита Углова, как говорит Владимир, не имеет аналогов в шахматной практике. «Очень необычная картина на доске получается, движение от хаоса к порядку. Вы разбираетесь в шахматах? Нет? Ну тогда просто поверьте».

Спиртного Федор Углов действительно никогда не пил, но в доме часто бывали гости, и им до какого-то момента наливали - до тех пор пока маленький Гриша не спросил отца: мол, папа, если ты говоришь, что это яд, тогда почему этот яд стоит у нас на столе? Доводы ребенка показались академику убедительными, и с тех пор даже пьющие гости вроде народного артиста Игоря Горбачева, часто бывавшего у Угловых, не могли рассчитывать на алкогольное угощение - на стол ставили только соки собственного приготовления и разведенное водой из комаровского колодца ягодное варенье.