Журнал Русская жизнь - Добродетели (ноябрь 2008)

Почему? Потому что каждый из нас, кому хоть раз было жалко зайчика и волка с лисой, поклялся в душе самой страшной детской клятвой ненавидеть и по мере возможности гнобить любого, кто их обидит. Потому что только тот и делает самые великие и страшные дела, кто раз в жизни пожалеет лошадку, рыжую лошадку с плачущими глазами, избитую извозчиком.

Правда, тут у Достоевского преувеличение. Старуху бы такой человек все-таки не убил. Он бы написал «Преступление и наказание» или что-нибудь вроде.

Наивность

Наивный юноша, увольняющийся из спецназа, в 199+ году я прибыл в город N в надежде найти работу. На предпоследние деньги купил я пышные, как перины, газеты с вакансиями, разложил их на полу и прилег рядом.

Сердце мое подрагивало в приятных предчувствиях. Меня возбуждало самое слово «вакансии», в нем слышался гул моего бесконечно очаровательного будущего.

Сейчас я найду себе отличную работу, был уверен я, и мне будут платить много денег, ведь я молод, красив, обаятелен. То, что я никакими полезными навыками не обладал, и последние пять лет ничего не держал в руках, кроме автомата, меня не волновало.

О, наивность юношества. Единственный способ познания мира.

Ввиду того, что ни плотником, ни столяром, ни газовщиком, ни крановщиком я быть не мог по определению, мое внимание сразу привлекли наб-ранные крупным шрифтом, изобилующие восклицательными знаками объявления о поиске «экспедиторов» и «продавцов-консультантов». Это как раз то, что мне нужно, был уверен я. Я стану лучшим в мире экспедитором. Тем более что все эти вакансии, согласно объявлению, были высокооплачиваемы.

На звонок ответила светлым и сладостным голосом особа женского пола: «Здравствуйте, меня зовут Катя. Давайте знакомиться?»

Несколько легкомысленно улыбаясь, я назвал свое имя.

- А сколько вам лет?

Прозвучала цифра.

- Замечательно! Учитесь, работаете?

Выяснилось, что и с первым, и со вторым в моем случае покончено; но со вторым - временно.

- Очень хорошо! - неизменно реагировала моя очаровательная собеседница, улыбаясь за кадром. Сердце мое при каждой положительной реакции сладко вздрагивало. «Подхожу! Подхожу! - пели в душе ликующие птицы. - Нет, все-таки у меня замечательные данные: и возраст, и образование…»

- Итак, мы предлагаем вам следующие вакансии, - сообщили мне, перечисляя. - Вас что-то заинтересовало?

Конечно, заинтересовало, особенно обещанный размер зарплаты. «Вас будут ждать по такому-то адресу».

Фирма, куда я направил стопы, имела внушительную железную дверь, которую мне открыли только после того, как я назвал фамилию в домофон и показал паспорт охраннику в белой рубашке и галстуке.

Приемная выглядела прекрасно: солидная мебель, успокаивающие обои, ковер, за спиной миловидной секретарши музыкальный центр с большим выбором компактов.

Присев на диванчик, с презрением или, гораздо реже, с интересом оглядывал я своих конкурентов. В основном, молодых людей мужеского пола. Некоторые нервничали, некоторые вели себя развязно. Секретарша, улыбаясь, раздала всем анкеты. Нервные буквально выхватили анкеты из белых душистых рук; наглые брали лениво, не вставая, и тут же спрашивали: «Ручку дадите, что ли?» Секретарша была выдержана и корректна: «Вот, пожалуйста».

По заполнении анкеты, меня и еще одного молодого человека пригласили в кабинет к директору.

Директор был красив, подтянут, молод - не старше тридцати. Одет безуп-речно, ногти на руках будто полированные.

Первый вопрос: как вы, и вот вы, потеряли работу?

- Нахожусь в отпуске и ищу новое место, - поясняю я.

- Причина? - генеральный директор смотрит серьезным и твердым взглядом.

Называю убедительную причину; на лице директора удовлетворение.

- А вы, Толя? - обращается он к парню, зашедшему вместе со мной.

- Я не работаю.

- Как давно?

- Год.

- Как случилось, что вы целый год (ударение на двух последних словах) не работаете?

- Не мог устроиться.

- Куда вы устраивались?

- На завод.

- Но у меня же не завод! - директор изображает некоторое неудовольствие. Спрашивает у нас про образование, и я снова в выигрышном положении перед несчастным Толей.

- Итак, - переходит директор к делу, - я не могу взять на работу всех подряд. Мне нужны люди деятельные, инициативные и коммуникабельные. Работа сложная, требующая физической активности. В моей фирме 72 человека, все с 08.00 до 19.00 находятся в разных местах города, выполняют всевозможные задания. Вы коммуникабельный человек? - спрашивает он у меня. Как можно красноречивее убеждаю его в этом.

- Ну что ж (отлично выдержанная пауза), вы мне (пауза по типу «секундная задумчивость») нравитесь. Но, естественно, я не могу вас сразу поставить начальником отдела. Мне нужно на вас посмотреть в деле. Можете завтра посвятить нам целый день?

- Конечно, могу, - немедленно соглашаюсь я, уже уверенный, что через неделю я точно буду начальником отдела.

- Завтра в 08.00 сюда же. Всего хорошего.

Крепкое мужское рукопожатие. С трудом сдерживаю довольную улыбку, которая все-таки проявляется, когда я слышу за спиной:

- Ну, а что же мне с вами делать, Толя?

В сердце моем расцвела ясная уверенность, что я всю жизнь мечтал быть экспедитором или мерчандайзером. Даже не зная смысла этих слов.

На другой день в полвосьмого я на месте. Топчусь у железной двери. Не пускают. Строго тут у них, сразу видно - порядок. Это вам не «хочешь похудеть - спроси меня как». Собираются претенденты. Чем больше претендентов, тем меньше мне нравится происходящее. Нас впускают. В приемной за десять минут набирается человек тридцать. Мало того, что неудачливый Толя здесь и масса подобных ему нервно подрагивающих юношей, - среди созванных на подготовительный день обнаруживаю вместе с нами прошедшую тяжелый отборочный день женщину бомжеватого вида, которая, открыв сумку (в ужасе ожидаю, что она достанет что-то вроде бутерброда), извлекает оттуда пачку календариков и тут же преподносит в качестве подарка соседям, затем секретарше.

В соседней с приемной комнате слышны звонкие юношеские голоса, шум, крик, визг и хохот. «Что у них там, театральный кружок?» Со временем шум упорядочивается, мне слышно, как за стеной произносят бойкие речовки, но разобрать слов я не могу.

Наконец вся эта толпа из соседней комнаты вырывается на волю, мальчики и девочки - все куда-то уходят, при расставании хлопая друг друга по ладошам - эдак, по-американски, вертикально поставленной рукой.