Борис Касаев - Большая охота (сборник)

Наконец настал решительный час. Под гром оркестра начальник перерезал ленточку, и Кутюкин включил зажигание.

Вертокран загремел моторами, пополз вверх, но над крышей треста застыл, как вкопанный.

…Господа-товарищи! Что теперь делать? Вот уже трое суток наш вертокрылый помощник ни взад, ни вперед – чего-то там заклинило. Грохочет над крышей, а в пилотской кабине – голодный Кутюкин.

Народ волнуется: план сорван, премий нет, малая механизация отсутствует, а тут еще этот кран гремит над трестом, и когда его моторы заглохнут – неизвестно.

В вертокране голодный Кутюкин требует шашлыков и шампанского: уже включил автопилот…

…Сегодня моя очередь дежурить. Может, кто хочет меня подменить? Я только сбегаю на полчасика домой. Сложного тут ничего нет, никаких секретов: смотрите на крылатого помощника – и все дела. А если он вдруг начнет падать – отскочите в сторону, чтобы не убило.

Нет желающих?..

Гипнотизер проклятый!

Не знали мы, что Гаврилов такая жадоба!

Дело было так.

Пошли мы всей бригадой на проводы зимы.

– Ох, повеселимся, мужики! – радовался Гаврилов, наш массовик и затейник. – От души отдохнем!

Провожание зимы было в самом разгаре: гремела музыка, народ душился в очередях.

Наше внимание привлек многометровый, до блеска отполированный столб; на макушке столба трепыхались американские джинсы. Зазывала приглашал желающих.

– Братцы! – воскликнул наш массовик. – Братцы, попытаем счастья! Ведь даром же!

Бригадир засомневался:

– На кой ляд они нам?

Гаврилов решительно скинул с плеч пальто, сбросил валенки и, оставшись в одних зеленых носках с цветочками, обхватил столб.

– Мои будут!

Не знали мы, что Гаврилов такая жадоба!

Зрители зашумели:

– Давай, земеля!

– Дерзай!

Гаврилов сделал глубокий вздох и полез. Сперва он бодро двигал руками и ногами, зеленые носки так и мелькали. Потом наступил спад. Достигнув высоты полтора метра, спросил:

– Отдыхать можно?

– Валяй!

– Дайте попить!

Гаврилов пил, крепко вцепившись в столб. Потом он продолжил подъем. Через полчаса, на высоте двух метров, он вновь остановился и попросил сигарету:

– Курить хочу.

Покурив, скряга запыхтел, зашевелил конечностями.

Не знали мы, что Гаврилов такой жлоб!

Зрители подбадривали:

– Держись!

– Не робей!

Наконец – вершина! Дрожащей рукой Гаврилов вцепился в загранштаны, но…

Вдруг что-то случилось с Гавриловым.

Он обмяк и, набирая скорость, полетел вниз!

В больнице сказали:

– Ваш коллега потерял сознание. От перенапряжения. Разве так можно? Хорошо хоть ноги, руки и ребра поломал. Совсем мог убиться!

…Недавно мы навестили Гаврилова. С собой прихватили злополучные джинсы:

– Твои, Петя, законные. Тебе присудили. За упорство.

Из-под гипса и бинтов слабо прошелестело:

– Отошлите их назад, в Америку. Пущай красуются в Вермонте… Свои, уренгойские, буду носить…

Ну вот, мы так и думали: вовсе не жадный парень наш Гаврилов!

Питер Лякин был женат 13 раз.

Не считая сожительств «в свободном полете». Плюс две женитьбы в дальнем зарубежье, сопровождаемые полицейской погоней и стрельбой. Плюс восемь детишек.

Измученный неврастенией и алиментами, Питер лишь на днях обрел успокоение.

Нет, он жив. Но лежит недвижим на больничной койке с кучей расстройств.

Как повезет.

Кто-то в сотрудничестве с прекрасной своей Джульеттой неустанно производит ребятню.

И ничего.

А кто-то погибает в момент сотрудничества.

Ежели надоевший мужик устал от жизни и от любви, подруга, сочувствуя страдальцу, может шепнуть незатейливо и страстно:

– А давай, любимый, ударим шоколадом по струнам гормона радости?

И достает из запасников дозу горького шоколада, пропитанного ароматом горького миндаля.

И все.

Но, бывает, и дама разочаруется в жизни, никак не найдет себе кого-то.

Ищет и мается. Мается и ищет.

Уж сорок минуло, а милого все нет.

Спросишь:

– Ну, что ты, что, душа моя?

– Да что, – грустит. – Кто зовет – с тем не хочу я. А с кем хочу – тому я не нужна.

Как повезет.

И ведь красавица!

Другая не грустит, легко идет по жизни, прямо катится: кругла как колобок, ни дня без мужиков.

– А что? – задорно улыбнется. – Какие у меня глаза?

– Синие! – отвечают.

– Да! Прекрасные синие глаза, остальное – задница!

Как повезет.

Вот идет! Глубокие морщины избороздили лицо, выцвели глаза. Они никак не гармонируют с юношеской чернотой кудрей, окрашенных намедни.

Хочет нравиться. Готов приволокнуться. Грешит. Даже в Великий пост. Хотя и не ест мяса.

– Мадам! – стучит тросточкой. – Любой каприз ваш!

– Не трясите меня, как осину, – дама отмахивается от палки. – Осыплюсь.

Путана из подворотни:

– Сто баксов, дед, и я – твоя!

…Мне понравилась та, что прыгнула над Уренгоем с парашютом.

Она поднялась на километр, хватила под грохот вертолетных турбин граненый стакан водки и – сиганула в бездну.

И ей повезло!

…Так пусть всем им везет!

Всегда и везде.

На земле и в воздухе.

На воде и под водой.

Но лучше им туда не надо.

Пусть будут рядом с нами!

Мой коллега Ахов увидал на заборе объявление про интимные услуги и его разожгло любопытство. Точнее, про интим ни словечка не сказано, а лишь – «Ночь вдвоем». И телефон.

Поди разберись, что к чему.

Хотя, конечно, ясно, про что, но для успокоения можно смело сказать: а хрен его знает, на что забор намекает!

Однако, в уме понятно. Но открыто так, как на суде, сказать нельзя. Суд не примет к производству. Нет доказательств. Короче, ночь вдвоем.

Может, в картишки приглашают переброситься, может, интересную книжку про статского советника напевно почитать.

Прямо с работы отправился Ахов по адресу. «Ночь не ночь, а пару часиков любопытно посидеть», – размышлял он, звоня в дверь. Романтик, Ахов не ведал, зачем пришел. Он думал, за туманом. Оказалось, за петлей на шею. Хотя, конечно, с любовным угаром и кипением страстей.

…Освободился Ахов в семь утра. Без семи тысяч в кармане и без твердой уверенности в текущем дне.

От порога развратной квартиры Ахов прямиком угодил на службу, и там был уличен по акту в нетрезвом состоянии. Последовал приказ о понижении в должности и лишении премии. Дома ему учинили разнос.

С той поры Ахов потерял веру в счастье.

А ты не любопытствуй!

Сошел с ума Егор в полдень.

В Америку он попал по приглашению. Друг Семен, то есть Сэм, дал денег и пригласил.

Лучше бы не приглашал.

Еще в десять утра Егор был вменяемый.

– А сейчас, – пригрозил Сэм, – получишь пищевой удар.