Борис Касаев - Большая охота (сборник)

Брат Василия, Петр, одевался в серую малицу с приколотой к левой стороне груди большой, с блюдце, золотой медалью. В летнюю пору Петр цеплял медаль к брезентовой куртке защитной расцветки. Когда-то Петр стал лауреатом певческого конкурса, привез медаль оттуда.

Подвыпив, Петр выходил на вольный простор, и громовым голосом, пугая животный мир окрестностей, ревел:

Волки отлично знали: если Петр, сверкая медалью, запел, то пастух он сегодня хреновый. А собаки, слушая пение лауреата, впадали в такую меланхолическую эйфорию, что начинали истошно выть и теряли в процессе мелодического вытья не только слух и зрение, но и даже нюх.

Вся женская половина семейства с детворой угрозы для стаи не представляла. А вот кобель по имени Сашкин Подарок От Чистого Сердца приковывал к себе пристальное волчье внимание. Подарок был выдающимся сторожем стада и следопытом. Не только Безухий, но и сам Клыкастый лелеял лютую мечту изорвать вражину на мелкие части и сожрать с потрохами. Заслужил Сашкин Подарок такой казни: это он выводил Василия на след убегавших хищников, он был страшным предвестником убойных выстрелов. А силы и храбрости пес был такой, что ни один волк в одиночку не рисковал на него нападать.

Прошлой ночью стойбище утонуло в свете огней, в реве мотора. Волки видели, как прибыло одно из тех чудищ, что ползают, словно медведи, по тундре. Лаяли собаки, галдели люди. Из общего хора голосов выделялся бас Петра. Певец громко прокашлялся и затянул: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты!..»

Завыли собаки.

…Клыкастый и Безухий, лежавшие теперь на макушке холма в березняке, поняли: пора. Плюсы: буран, на стойбище гости. Собаки и люди отвлекаются. Минусы: их не было.

Тусклое солнце, похожее на медаль, играло и переливалось красками, словно обещая успех…

III

Проснулась Варвара от детского плача и от воя пурги. Она лежала под оленьими шкурами и вспоминала. Рядом с ней ночевала собака по кличке Лохматая как Пушица. У Пушицы были щенки. Вчера хозяйка чума Лида, жена Василия, подняла над головой керосиновую лампу «летучая мышь» и показала на ворох тряпья: «Туда ложитесь и на кутят не наступите». Не было сил удивляться. Хоть собака, хоть крокодил – лишь бы добраться до подушки. Но подушки не было – под головой у Варвары оказался зеленый вещевой мешок, набитый чем-то мягким. Она, не раздеваясь, рухнула на постель из шкур и отключилась, проспав до полудня. Перед пробуждением ей приснилось, будто щенки, спавшие у нее под боком, вдруг заплакали детскими голосками – тонко, жалобно. Пушица их баюкала: «А-а-ы-а, а-ы-а!» «Надо же!» – умилилась Варвара и проснулась. Плакал сынишка Лиды.

Вверху чума виднелась дырка с пронзившей ее дымовой трубой, шедшей от печки. Потрескивали дрова, в большой кастрюле с откинутой крышкой варилось мясо. Лида сидела на низком табурете и ворошила в печке дрова. В левой руке она держала плачущий сверток. Бросив кочергу, Лида дала ребенку грудь.

Варвара вспомнила, что лежит в шубе, валенках и озорно улыбнулась: «Вот досада! Не придется щеголять в чуме в ажурных трусах!» Она поприветствовала хозяйку и спросила, где в чуме туалет. Лида сказала, что туалета нет.

– Как?

– Если по-маленькому – вон ведерко, пока мужики в стаде. А если… Тогда надо надевать малицу и ходить в тундру.

– Так пурга! – поежилась Варя.

Лида объясняла, что в малице очень удобно, не поддувает, и пообещала научить девушку основам эксплуатации этого замечательного тулупа на оленьем меху.

По случаю приезда гостьи Василий завел бензиновый движок с генератором и пустил в чум ток. Загорелись две лампочки. Первыми пришли дети Петра, три девочки и мальчик. Они сели возле печки, украдкой поглядывая на Варвару. Дети были похожи друг на друга – румяные, черноглазые, белозубые. Варя раскрыла саквояж и протянула им гостинцы – полиэтиленовые мешки с конфетами «Ласточка» и печеньем «Юбилейное».

– Спасибо, – сказали дети хором и засмущались. Пришел Петр с беременной женой Полиной. Они сели напротив, скрестив ноги калачиком. Петр был навеселе, он подмигнул Варе и пророкотал вполголоса:

Полина толкнула его кулаком в бок и сказала Варе добродушно:

– Не обращайте на него внимания.

– Как же, очень хорошо, – ответила Варвара.

Петр приложил ладонь к сердцу и поклонился.

– Отчего вы бросили петь? – спросила Варя.

– Суета сует, – философски сказал Петр и махнул рукой.

– Он поет теперь для души, – сказал, подсаживаясь, Василий.

– Спивался на сцене, – встряла в разговор Полина, выразительно взглянув на Варю. – Много завистников. Но об этом не пишите в газете.

Рядом с Лидой сидела ее дочь Рита – хорошенькая девчушка лет семнадцати. Рита училась на последнем курсе Салехардского училища культуры и к родителям на каникулы приехала. Рита помогала матери расставлять посуду на низеньком широком столе. Варвара с готовностью выложила на стол свои харчи.

Василий взял ложку, зачерпнул густоты, отхлебнул чуток, крякнул, сказал:

– Однако!

Все взяли ложки. Минут пять протекли в полном молчании.

– Поживу у вас, – обратилась журналистка к Василию.

Василий наклонил миску, вылил остатки юшки в ложку, отправил в рот, сказал кротко:

– Живи.

– А для каких целей, если не секрет? – поинтересовался Петр. Он обгладывал мосол, и жир капал на медаль.

– По заданию газеты пишу о жизни оленеводов.

– Благородная задача, – важно сказал Петр и покачал головой.

– Буду работать наравне со всеми, – пояснила Варя.

Василий кивнул в сторону Лиды:

– Помогай по хозяйству.

– А карточки будешь фоткать? – спросил Петр.

– Разумеется.

– Десятка с щелчка, – сказал Петр.

– С какого щелчка?

– Я ж буду позировать. Положен артисту гонорар.

– Да-да-да! – смущенно пробормотала Варвара. – Само собой, конечно…

Петр начал загибать пальцы:

– Голландцы были – платили, немцы – платили, англичане… Фунтами!

Петр закончил счет, явно сожалея, что пальцев всего десять.

– У меня нет валюты, – расстроенно сказала гостья.

– Ничего, – успокоил ее Петр. – Можно и рублями.

– А мне гонорар не нужен, – проговорил Василий. – Отработаешь так – без оплаты!

Раздался трескучий шум мотора – подлетел к двери снегоход. Откинулся полог, и сквозь метель в чум ввалился большой человек в толстом комбинезоне и унтах. Это был голубоглазый парень со следами золотой небритости на щеках. Рыжий весело поприветствовал компанию и подсел к Ритке. Ритка засмущалась, зарделась, захихикала, а рыжий ей что-то горячее зашептал на ушко.