Евгений Додолев - БереZOVский, разобранный по буквам

Эх, если бы к интеллекту Березовского добавить эрудицию академика Лихачева да нейтрализовать на время неистребимое желание лезть в окно, когда гонят в дверь, отличный получился бы из злого гения России политический деятель. Но, увы, Борис Абрамович напоминал «мерседес». Роскошный. Блестящий. Только с водой в радиаторе, 76-м бензином в баке и отечественным маслом в движке. И машина отчего-то не ехала!

И все же, в сравнении с бонзами примаковского замеса и комсаками, вроде Володи Рыжкова, по сравнению с кумирами креаклов и/или «тварями мелкими, депутатскими», Березовский, при всех своих недостатках, для многих представителей интеллигенции был «своим».

Оттого так раздражал и злил. Как раздражают и злят только родственники. Которых не выбирают.

«Кто до бешенства возбудил людей против себя, тот всегда приобретает партию и в свою пользу». Так утверждал великий Ницше. Борис Абрамович сам мешал образованию оной партии в свою поддержку хронически неудачными РЯ-экзерсисами в средствах массовой и не очень массовой информации.

В качестве коды — отклики известных журналистов и вообще социальнозначимых персонажей на кончину Бориса в той социальной сети, к пользователям которой он сам обратился за год до своей кончины с пресловутым «покаянием». К сожалению, эти реплики не стали достоянием общественности (в основной своей массе), а по мне, они более чем любопытны.

Сергей Доренко:

«Не так уж много у меня собеседников, с которыми я мог говорить в полный рост. Лунгин, Сурков, Виногродский, Путин, Березовский.»

Сергей Станкевич:

«Смерть Березовского в Лондоне всколыхнула российский креативный класс, тихо булькающий в тоскливой метельной депрессии. Мало кто знал БАБа лично, мало кому он был идейно близок или хотя бы понятен. Но почти все вскинулись, затрепетали, застучали по клавишам, глядя в потолок в долгих паузах. Образованный народ чувствителен к «живой драме». У нас сознание вообще очень драматургично. Нам только дай какой-никакой исходный материал, мы такое домыслим и допишем. А тут еще нынешнему поколению креативщиков в конце прошлого века выпало участвовать в драме редчайшего исторического масштаба и накала.

И вот она — близость финала, подчеркнутая “гибелью всерьез” главного Злодея. И массовый взрыв эмоций, наверное, есть больше жалость по эпохе, чем по ее главному Злодею.

Вот она уходит на наших глазах — эпоха большой драмы.

Теперь масштаб всего будет сжиматься быстрее.

Тусклость, серость и мелкотравчатость прилипнут и достанут.

А все равно надо подниматься из кресел, выходить из зала».

Михаил Панюков:

«„Казалось бы — что мне? Чужой человек. А вот отчего-то больно“. Это написала у себя на страничке Ирина Петровская, одна из самых известных журналистов России. И вспомнила — с умилением, — как БАБ подарил ей первую в жизни машину. Нет, я что! Я бы сам машину взял, еще как! Только если уж целуешь гроб Березовского, то тогда от. сьот Кадырова!»

Михаил Ямпольский:

«Березовский — последняя фигура героического периода. Персонаж bigger than life, короновавший правителей, начинавший войны, стряпавший конституции по своему усмотрению. Человек страстей, игравший по-крупному и часто проигрывавший. Интересен сегодня контрастом, который он являет по сравнению с новой цивилизацией карликов, не имеющих воли и лебезящих у барского стола. Герои кончились, наступило время мелкой дряни. Любопытно, что Следственный комитет, грезящий романами Дюма, стремится найти мощных заговорщиков — террористов, бомбистов масштаба Березовского, а находит на эту роль Развозжаева, который продавал шапки. Даже главному врагу Навальному не могут приписать ничего, кроме мнимой кражи древесины. То, что власть долгие годы все нелады приписывала коварной воле Березовского, показательно: литературные фантомы героических, романных времен. Последний живой “титан” прежней эпохи — Ходорковский — в неволе, и ворон клюет его печень. А дальше — бастрыкины, железняки и лаховы. Конечно, титаны прошлого, начиная с Ельцина, — не совсем герои Гомера, но в нынешнюю Лилипутию их тоже не засунешь».

Владимир Мамонтов:

«Нашел у себя в телефоне его мобильный. Можно стирать, но не сделал этого. Черт его знает почему, но я не стираю эти телефоны, и их все больше, увы, мобильник у меня под неизменным номером уже третье десятилетие. Он всегда брал трубку, отвечал, комментировал, сердился. Сам жил, никого не нанимал жить вместо себя. И то, что счеты с жизнью, проигравшись в этом казино, свел сам — очень возможно».

Николай Усков:

«Грустно. БАБ — авантюрист ив то же время атомный реактор слова и дела. Масштабный человек, словно из XVIII века. Великий и жалкий».

Сергей Пархоменко:

«Как говорится, „теперь об этом можно рассказать“. Когда Борис Березовский получил статус политического беженца в Великобритании, ему было предложено, как всегда делается в таких случаях, выбрать себе новое имя для оформления ему новых документов. Березовский пожелал назваться Платоном Елениным, по имени главного героя романа „Большая пайка“, написанного его другом и соратником Юлием Дубовым. И ему был выдан британский паспорт на имя Платона Еленина, с которым он и жил в последующие годы. А когда такой же статус политического беженца получил Юлий Дубов, он пожелал, чтобы ему был выдан паспорт на имя Бориса Березовского. И много лет после этого он получал свое маленькое удовольствие при виде ступора, в который впадали пограничники разных стран мира, обнаружив этот паспорт у человека, который Березовского совершенно не напоминал.

В самоубийство Березовского мне поверить трудно. Невозможно. Однажды мы с ним заговорили — как-то случайно разговор вырулил на эту странную тему

— о здоровье и болезнях. Он мне сказал: „Мое здоровье — это еще одно мое оружие. Кто первый умер — тот и проиграл. Я все время выигрываю.“ Это в нем очень сильно сидело. В последний раз я его видел ровно год назад. Не похож он был на потенциального самоубийцу. Совсем».

Эдуард Дорожкин:

«Какие же сволочи живут в России. Даже на исчадие ада Березовского стали лить елей: одну он с интервью на хуй не послал, другой, блядь, дверцу авто открыл. Ну да, это, конечно, значительно важнее того, что все до единой беды нынешней России — его рук дело, включая нынешний личный состав Политбюро».

Марк Фейгин:

«Березовский, несомненно, был демоном русской политики. Он не был местечковым, в нем был масштаб. Парвус, Распутин и Березовский в одном ряду».

Анна Рождественская: