Миша Гленни - Теневые владыки: Кто управляет миром

К тому моменту судмедэксперт уже понимал, что он втянут в весьма щекотливое дело. Это не было обычным бандитским убийством: в роли мафиозной организации на сей раз выступало само украинское государство. Как утверждает Григорий Омельченко, член Верховной Рады и глава ее Следственного комитета по организованной преступности и коррупции, главным капо Украины был не кто иной, как сам президент, Леонид Данилович Кучма. Этот бывший директор ракетостроительного завода «Южмаш» в промышленном центре Днепропетровске был известен как первый из «красных директоров», то есть он был коммунистом, который зарабатывал своим трудом, в отличие от аппаратчиков, которые просто поднимались проторенной дорогой наверх. В посольствах западных стран в Киеве надеялись, что относительная молодость и энергия Кучмы вытащат Украину из того болота, в котором она оказалась при своем первом посткоммунистическом президенте, Леониде Кравчуке — он был не более чем коммунистическим бонзой из верхушки КПСС. Западные посольства ошиблись — и не только они.

«Это был период, когда государство превратилось в криминально-политическую мафию, — говорил Омельченко, воинственный парламентарий с внушительными усами. — Политическую систему и государственные структуры контролировал Кучма, чтобы обеспечить себе абсолютную власть, авторитарный режим, который позволил бы ему воспользоваться властью для бесконечного обогащения своей семьи и приближенных к нему олигархов. Чтобы этого добиться, он и его ближайшее окружение не брезговали никакими методами, в том числе самыми грязными — даже крайним физическим насилием». Таращанский судмедэксперт, как и многие другие украинцы, прекрасно знал о том, что государство, в котором он живет, зиждется на беззаконии. Так что он проявил немалую отвагу, ослушавшись приказов из Киева: он сохранил тело, хотя без холодильника оно стало стремительно разлагаться. Помогла ему группа журналистов, которая через несколько дней приехала из Киева, чтобы опознать тело: это был Георгий Гонгадзе, который пропал двумя месяцами раньше.

Расследования этого тридцатиоднолетнего журналиста, наполовину украинца, наполовину грузина, приподнимали завесу тайны, скрывавшую прогнившую администрацию Кучмы. Ее чиновники полновластно распоряжались судебной системой, милицией, армией, спецслужбами и промышленностью, — короче говоря, важнейшими государственными механизмами, — и тем самым были важными помощниками группы региональных клик, которые с их помощью накапливали деньги и власть. Конечно, в этой клике «:семей» нередки были раздоры, более того, постепенно рухнула и вся система этой власти. В декабре 2004 года бывшие соратники Кучмы, Виктор Ющенко и Юлия Тимошенко, возглавили «оранжевую революцию», признанную заменить коррупцию легитимной властью народа, которая должна была стать главным принципом действия государства.

Но до той поры украинский опыт не имел прецедентов. Даже в России эпохи Ельцина, когда влияние олигархов на Кремль достигло своего пика, политические и экономические процессы были до известной степени разделены — не говоря уже о личных амбициях. Но на Украине на рубеже веков олигархи и правительство были единым целым, а крепили это единство нерушимые цепи СБУ — Службы Безопасности Украины, КГБ независимой Украины. Но время от времени утечки случались и в СБУ, и один ее сотрудник проговорился, решив не упускать возможность пролить свет на убийство Гонгадзе.

Николаю Мельниченко невероятно повезло: 30 октября 2002 года, когда он подал документы на получение загранпаспорта, СБУ взяла редкий для нее тайм-аут. Возможно, ее офицеры были слишком заняты — ломали головы над тем, как бы избавиться от трупа Гонгадзе. Но какова бы ни была причина, в тот день, когда Сергей Шушко заметил руку, торчащую из земли на краю березняка, МВД Украины выдало Мельниченко загранпаспорт, в котором вскоре уже красовалась чешская виза, — в Чехию он с семьей и отбыл три недели спустя.

СБУ следовало бы заинтересоваться намерениями Мельниченко, потому что всего за неделю до получения паспорта он уволился из ее рядов, — он служил в президентской охране и большую часть дня находился при Кучме или недалеко от него.

А в течение предшествующих двенадцати месяцев майор Мельниченко незаконно записывал на пленку разговоры, которые Кучма вел в своем кабинете с самыми высокопоставленными своими сотрудниками. Там собеседники обсуждали самые разные вопросы (в том числе и смутьяна Георгия Гонгадзе). Когда же Мельниченко уехал через Варшаву в Чехию, в его багаже находилось свыше 1 тыс. часов цифровых записей. И они оказались очень неудобными для Кучмы и его друзей.

Когда Мельниченко, дразня Кучму, предал огласке всего несколько часов записей, Кучма, как ни удивительно, признал, что на пленке звучит его голос. Однако президент утверждал, что какой-то человек или организация сфабриковали эти записи или привели их вне контекста. Кучма запретил парламентское расследование случая с записями, однако дал разрешение нескольким своим богатым сторонникам выплатить несколько сотен тысяч долларов нью-йоркской фирме Kroll Inc., занимавшейся оценкой рисков, чтобы та провела независимое расследование смерти Гонгадзе. (Через три года фирма «Кролл» будет сотрудничать с влиятельной вашингтонской юридической фирмой Akin Gump, представлявшей «Евралтрансгаз», когда эта венгерская компания будет стремиться опровергнуть заявления о своей связи с Семеном Могилевичем.)

Убийство Гонгадзе почти вообще не упоминалось в отчете компании «Кролл» (которая теоретически его расследовала), однако там было сказано, что компания может доказать, что записи сфабрикованы. Когда журналисты и Мельниченко подробно изучили отчет компании «Кролл», то смогли опровергнуть его основные научные положения относительно записей. С Мельниченко согласилось и ФБР: записи были настоящими.

Содержание этих записей настолько взрывоопасно, что они просто не могли не вызвать яростные дебаты относительно их подлинности, в которых обе стороны заручились поддержкой сильных союзников. Но в известном смысле признание Кучмы, что на пленке звучит его голос, — это все, что требовалось узнать. Содержание этих записей (которые как большинство обычных разговоров кажутся «рваными», поскольку собеседники опускали то, что и так знали) не так поучительно, как тот язык, которым пользовались Кучма и его коллеги. Небольшая адаптация культурных реалий — и вам покажется, что вы слушаете отрывок из сериала «Клан Сопрано» или эпизод из «Славных парней». Кучма, конечно, не первый президент, который пользовался ненормативной лексикой, однако по сравнению с ним Ричард Никсон может показаться директором швейцарского пансиона: [9] Здесь и далее переговоры Кучмы приводятся по общедоступным материалам российских интернет-сайтов. — Примеч. перев.