Генри Олди - Я б в Стругацкие пошел – пусть меня научат…

Последние десять лет мы регулярно ведем различные семинары и мастер-классы. И сегодня попытаемся суммировать этот опыт, сформулировав ряд проблем, со столь же завидной регулярностью преследующих как молодых авторов, так и мэтров, в том числе и нас самих. Меньше всего мы указываем с высоты Олимпа – что и как надо делать. Когда мы пишем свою книгу, периодически ловим себя на тех же бедах и ошибках. Да, Олди не идеальны, и не свободны от недостатков.

Но разве это повод не говорить о них вслух?

Кого мы часто видим в качестве героя фантастики? Тысячелетний эльф. Семисотлетний гном. Трехсотлетняя пришелица. Двухсотлетний вампир. Черт побери, да просто, наконец, сорокалетний агент ФСБ или тридцатипятилетняя майор спецназа!

Они заполонили все книги, и они на удивление молоды душой и разумом. Кажется, что всем в лучшем случае – семнадцать-восемнадцать лет. Мысли студента. Поступки юнца. Мотивации подростка. Рефлексия невинной барышни. Цели молодого человека. Средства достижения – соответственно. Герои бросаются из крайности в крайность, горячо влюбляются на 1001-м году жизни, по три раза на день впадают в депрессию…

«Ну и что? – говорят нам. – Мы же пишем для молодого читателя, верней, для юного. Этот читатель не поймет другого героя. Эльф, не эльф, а читатель хочет отождествлять героя с собой. Вот и ориентируемся на целевую аудиторию…»

Ну а если, не приведи святой Уэллс, герою или героине двадцать один год? Тогда их поведение в лучшем случае тянет на тринадцать лет. Об изменении характера и речи нет. Изменение характера – почти всегда взросление.

А куда взрослеть, если все персонажи впали в детство?

По Терра Фантастике толпами бродят герои с суперподготовкой. Телохранители. Разведчики. Бойцы спецназа. Матерые бандиты. Киллеры, наконец. Значит, видели кровь. Нюхали порох. Убивали. Сперва стреляют, потом думают. Тем не менее, автор хочет пообъемнее раскрыть образ. Чтобы в герое было видно человека, даже если он пришелец или вампир. Чтоб не получился ходячий боевой треножник в стиле «хеви метал». Стремление правильное, но какими средствами это делается?

Единственное и главное выразительное средство, раскрывающее образ – рефлексия. Долгая и нудная. Страдают бандиты, страдают киллеры, страдают бойцы. Переживают в ассортименте. Мучаются. Произносят длиннющие внутренние монологи. По любому поводу. Во время боя. Во время спецоперации. Убил того или не того, бросила девушка, гибнет мир, в стране беспорядки, воробей на плечо нагадил – рефлексия на марше. Иногда ее усиливает юморок, в основном сводящийся к стебу.

Другой тип юмора не приветствуется.

Хорошо бы еще герои переживали между боями – отвоевал и ушел в запой из-за несовершенства мира. Но ведь умудряются пострадать между двумя взмахами меча! В кого ни ткни – нервная, раздерганная, психопатическая личность. Агент КГБ, офицер силовых структур, телохранитель, бывший мент. Суперэльф, супергном, суперорк; борец с вампирами… И все – неврастеники! Настроение и мысли меняются на прямо противоположные по три-четыре раза на страницу. Да людей (нелюдей) с такой психикой на пушечный выстрел нельзя подпускать к ответственной работе в силовых структурах!

А если подпустили – значит, начальство и врачи некомпетентны.

Похоже, одна из причин – обилие убийств и боев. Очень скоро привыкаешь к насилию и мукам персонажей. Не реагируешь. Чувствуя это, автор начинает усиливать страдания всех, кого ни попадя, чтобы хоть как-то расшевелить читателя. А это только усиливает читательский блок. Возникает очень много диалогов и монологов на тему: «Как все плохо! А будет еще хуже! Мне скверно, меня ломает… О боже, что же делать!» В боевик вносятся приемы мелодрамы. Чувство трагического у читателя притупляется. Вместо него приходит безразличие к любым страданиям.

Мутанты-супермены, призванные спасать Землю. Голышом в вакууме – без проблем. Специально выращены в пробирке для спасения планеты. Мастера древних и секретных систем рукопашного боя. Эльфы-мечники с тысячелетним стажем, попавшие в наш мир. Князья гномов из цельного мифрила, с восьмитонной секирой наперевес. В крайнем случае – спецназовец с большим опытом каратэ, дзюдо и прочих страшных слов.

Имя им – легион.

И что они делают? Они с завидной регулярностью ввязываются в конфликт с гопниками в темных подворотнях, дворах или прямо на улицах города – и успешно бьют им морду. Пяткой с разворота, значит, в ухо. Секирой из кустов, мечом из рукава; восьмым щупальцем в сонную артерию…

Однажды мы спросили у автора: «Зачем? Он же голым выживает в вакууме! Представляешь, какое у него внутреннее давление и плотность тканей? Его же в глаз ткни пальцем – палец сломается…»

Так интереснее, ответил автор.

В чем причина единообразия ситуаций? Не чувствуется ли в этом затаенный страх автора-интеллигента перед «королями» темных дворов – компанией мелких сявок, которые его, автора, обижали в детстве? Они отнимали у него деньги на завтрак. Забирали яблочко, которое бабушка дала внуку в школу. Пинали в разные выступающие части тела. И вот теперь писатель мстит за школьные обиды – из книги в книгу.

Зачастую герои произведения действуют не так, как могли (должны) были бы действовать, исходя из их характеров, взаимоотношений, статуса, умений, целей и ситуации – а так, как пожелает левая пятка автора.

А желает оная пятка, как правило, странного.

К примеру, герой, заявленный, как человек неглупый, ведет себя как полный идиот, не видя самых простых и логичных вариантов решения проблемы – поскольку их не видит сам автор. Где же логика? Почему герой не разрешил конфликт так, чтобы не искать себе проблем на пятую точку? Почему наступил на все найденные по дороге грабли?

Если герой заявлен, как профессионал в какой-то области, он очень редко проявляет в книге свои профессиональные качества. Просто указывается, что он – архитектор, повар или монтажник силовых установок. Исключения: если герой – боец, маг или вор. Тут уж он непременно будет воевать, колдовать и воровать «на полную катушку», где надо и не надо. Любые другие специальные навыки, как правило, заявляются, но применения не находят. А если находят, то смотреть на это без жалости нельзя. Зато в областях, где герой, вроде бы, должен быть профаном, он неожиданно проявляет ничем не обусловленную «крутизну».