Мэлор Стуруа - С Потомака на Миссисипи: несентиментальное путешествие по Америке

Но трезвый расчет и деловая хватка остались при Алтее. Пока Лэрри располагался по правую руку от бога, Алтея располагалась по правую руку от Лэрри. Пока Лэрри обсуждал теологические тонкости с сестрой президента, Алтея обсуждала порнографическую злобу дня с редколлегией «Хастлера». А было это не из легких занятий. Религиозные метаморфозы босса не на шутку всполошили подданных его империи. Я уже упоминал о его проекте превратить героя комиксов Честера Молестера (Честера-приставалу) в Честера Протектора (Честера-покровителя). Когда создатель Честера художник Дуйэн Тинсли узнал об этом, он пришел в неистовство. Особенно его задело то, что босс, не посоветовавшись с ним, объявил о предстоящей перемене в судьбе Честера в телевизионном интервью, данном компании Эн-би-си по программе «Тудэй». «Меня выставили на посмешище перед двадцатью миллионами телезрителей! Со мной обошлись не как с художником, а как с вьючным животным!» — бесновался Тинсли. Пришлось вмешаться Алтее, чтобы успокоить задетое самолюбие творческой личности и заверить ее, эту самую личность, что в Америке никому не дано попирать свободу творчества, никому, даже Лэрри Флинту и Рут Стэйплтон.

По меткому и едкому замечанию одного вашингтонского журналиста, если Рут стала буфером между Флинтом и злом, то Алтея взяла на себя роль буфера между Флинтом и добром. Образовался своеобразный равнобедренный треугольник, своеобразный параллелограмм противодействующих сил, уравновешивающих друг друга, «как в жизни». Впрочем, почему «как в жизни»? Ведь это и есть самый настоящий, самый реальный, самый первородный в чистом, незамутненном виде «американский образ жизни», с крестом, перевитым лозой лицемерия, из которой в случае надобности можно делать великолепные розги.

В отличие от природы Флинт отнюдь не внимал равнодушно добру и злу, эквилибрируя ими, как веерами, на проволоке жизни. Добро в лице Рут приносило паблисити, респектабельность, связи, надежду избежать тюрьмы. Зло в лице Алтеи приносило доходы, удовольствия, власть, надежду избежать сумы.

Флинт оставил за собой пост председателя совета директоров компании «Лэрри Флинт знтерпрайзис», а пост исполнительного президента передал Алтее. Соответственно выросла и ее зарплата. Сейчас она получает полмиллиона долларов в год, став одной из самых высокооплачиваемых женщин в Америке. (Для сравнения скажу, что годовое жалованье президента Соединенных Штатов в два раза меньше.) Алтея восприняла как должное свое новое положение. Сейчас она не без удовольствия и, как мне кажется, не без известного, хотя и скрытого злорадства ставит себя в один ряд с самыми знаменитыми женщинами в издательском мире Америки — с владетельницей «Вашингтон пост» Катериной Гром, с бывшей хозяйкой «Нью-Йорк пост» Доротти Шиф, 0 легендарной Ифигенией Сульцбергер из «Нью-Йорк таймс», с не менее легендарной «мамой Баф» Чэндлер из «Лос-Анджелес таймс» и, наконец, с писательницей и дипломатом Клэр Бут Люс, женой покойного главы издательской империи «Тайм». Намекая на судьбу Катерины Грэм, муж которой сошел с ума и застрелился, Алтея жеманно цедит сквозь зубы:

— Сейчас я лучше понимаю Кэй, понимаю, через какие муки пришлось ей пройти. Я надеюсь, что буду такой же удачливой, как и она, взяв издательское дело в свои руки. Или возьмем Клэр Бут Люс. Все мы — тесное общество сестер, объединенных одинаковой судьбой. Мы не только продолжаем доставшийся нам в наследство бизнес, но делаем его еще более процветающим. Вот подлинные памятники, которые мы ставим нашим мужьям!

Представляю себе, что творится с «тесным сообществом сестер», когда до их утонченного слуха (в случае с Ифигенией — уже на том свете) доходят подобные тирады Алтеи. Представляю себе, как искажаются гримасой презрения лица этих аристократок, этих высших представительниц правящей элиты Америки, перед которыми трепещут президенты и министры (послеуотергейтский Никсон вполне серьезно утверждает, что пост президента компании «Вашингтон пост» могущественнее поста президента США), перед которыми заискивают губернаторы и мэры, перед которыми падают ниц писатели и художники и приседают в низких поклонах актрисы и балерины, перед которыми ползают на брюхе добивающиеся переизбрания сенаторы и конгрессмены, когда гулящая девка из «гоу-гоу баров» Колумбуса, бывшая наркоманка и стриптизница, дитя сиротских домов и нудистских фотостудий, навязывается им в партнерство на равной ноге, навязывается в интимные задушевные подруги, заражая их изысканные будуары, пропитанные ароматом утонченных духов, отталкивающей вонью матраца из приютского изолятора и притягательным запахом греховного, хотя и по-своему трудового пота от двадцатичетырехчасового вращения бедрами в свете раскаленных юпитеров.

Ко «тесному сообществу сестер» негоже воротить носы. «Тесному сообществу сестер» поделом. Алтея — их дитя, пусть даже незаконнорожденное, но все-таки дитя. Она ветвь их генеалогического древа, плоть от плоти, кровь от крови, хотя, подобно заурядной дворняге, не может проследить своей родословной дальше ближайшей подворотни. Нет, Алтея не втерлась, не протиснулась, не пробралась в «тесное сообщество сестер», а вошла в него с парадного хода, вошла с высоко поднятой головой, вошла по праву, единственно реальному праву, существующему в Америке, которое не только провозглашается, но и гарантируется. И осуществляется. По праву денег, больших денег, которые в отличие от матраца из приютского изолятора не пахнут. Вознесение Алтеи из грязи в князи, как и вознесение Лэрри из порнографа в святые, — детали одной и той же мозаики, сцены из одной и той же человеческой трагикомедии, имя которой — все тот же «американский образ жизни».

По иронии судьбы Лэрри впервые познакомился с Библией благодаря... Алтее! Когда Флинты переехали в новый замок «эпохи и стиля» Тюдоров, утопающий в розовых садах, Алтея, при всей своей раскрепощенности, все-таки пожелала, чтобы <<���в доме была Библия, как у всех». До «обращения» Флинта к Библии никто не прикасался и не читал ее ни при какой погоде. После «обращения» Лэрри завел карманную Библию, с которой он никогда не расстается, а Алтея стала заглядывать в Библию «семейную», чтобы, как она утверждает, «говорить на одном языке с мужем».

— Сейчас я обсуждаю с ним апостола Павла или цитаты из Генезиса, как когда-то издательские, дела.

Но Алтея, не любящая витать в эмпиреях, пытается выжать «практическую пользу» и из Библии. Ока хочет скрестить «Хастлер» и священное писание и вывести новый гибрид, новый сорт религиозной порнографии, служащей одновременно и богу и мамоне.

— Мы намереваемся иллюстрировать ближайшие номера «Хастлера» эротическими картинами о грехопадении Адама и Евы, — говорит Алтея.