Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6465 ( № 22 2014)

Первая гендиректорская пятилетка Ирины Лебедевой заканчивается

Фото: РИА "Новости"

Пять лет назад новое руководство ГТГ заявило "новый курс" развития. Что получилось?

В 2009 году в Государственной Третьяковской галерее сменилось руководство. Генеральным директором стала Ирина Лебедева, до той поры работавшая заместителем, курировавшим «второй остров архипелага» ГТГ - здание на Крымском Валу с постоянной экспозицией искусства ХХ–ХХI веков.

Третьяковка – одно из любимых мест жизни, начиная с самого нежного, почти млечного, детства, какое-то сказочное пространство, где, несмотря на пролетевшие десятилетия, всё так же пробирается через лесную чащу васнецовский Иван-царевич на огромном волке, всё так же вот-вот разойдутся и никак не расходятся тучи над туманами Плёса, и до сих пор не кончается мелодия свирельки коровинского пастушка, которая слышна только заворожённым девушкам в красных сарафанах, стоящим под молодым месяцем[?] С некоторых пор этот мир стал потихоньку, потихоньку меняться. Поначалу – в гомеопатических дозах, а потом – всё более заметно. Это воспринималось сначала как недоразумение, как болезнь родного дома, брёвна которого вдруг начал подтачивать какой-то зловредный жучок и одновременно какая-то противная плесень. Причём болезнь эта началась с новой «домашней пристройки» или нового «острова» Третьяковки – здания музея на Крымском Валу. Но ведь даром и прыщ не вскочит. На всё есть свои причины, тем более – любого заболевания.

А началось оно уже в условиях нового политического, идеологического и культурного ландшафта России послесоветской. Люди постарше хорошо помнят, что это время текло под лозунгом, который можно свести к двум словам: «бей прошлое». С ним воевали всерьёз. И новые историки, и новые политики, и новые культурологи, составившие напористую когорту жрецов всего «нового и прогрессивного». Им было присуще навязывание так называемых новых форм во всех сферах общественной жизни. Кляня и ненавидя прошлое за «консерватизм», «совковость», «русопятство», модернизаторы с необычайной энергией от слов перешли к делу. Естественно, это отразилось на культурной политике нового государства, и в первую очередь, конечно, в области массовой культуры, которая должна была стать пищей духовной новых поколений. В подобной практике, кроме грубого приёма «корчёвки» старого, существует ещё одна довольно эффективная, хотя и растянутая во времени технология – постепенное замещение старого и традиционного. Преимущество этого метода в том, что ввиду своей «плавной мягкости», неторопливости поначалу он не вызывает у приверженцев традиции бурной протестной реакции: ну, ладно, ведь это – чуть-чуть, это не меняет общего состояния дел, пусть добавят чего-то другого!

Вторжение так называемых новейших течений, взявших на себя право тоталитарно представлять всё современное русское искусство XXI века, аккурат и началось с появлением ерофеевской коллекции по воле и прямому указу тогдашних «культурных властей» и вопреки воле, даже к ужасу, третьяковского руководства. Это был уже изрядно подтухший и поднадоевший на Западе соц-арт – расписанные фразами и незамысловатыми картиночками холодильники, грязные ванны, стоптанные прохудившиеся валенки, грубоватые простенькие инсталляции, словно карикатура на открытия русского авангарда, и представлявшийся «актуальным искусством». Вообще интересная особенность – культура подобного сорта всегда агрессивна. Она, её носители и её демиурги не могут существовать без вытеснения и подавления, демонстрируя те самые тоталитарные качества, которые они декларативно ненавидели все прошлые годы в образе старой страны и её культуры. Ведь вторжение в Третьяковку произошло неслучайно: требовалась возгонка «качества», а для этого, как нынче принято говорить, бренд «Третьяковская галерея» подходил как нельзя лучше.

Это же размещено в самой ГТГ!! Музейный уровень! Вот это и есть паразитизм в рафинированном виде: присоединиться, взять под локоток, втиснуться на один диванчик с великими, с талантами, одарёнными – наверняка ведь заметят! Особенно в условиях, когда неотъемлемым свойством современной массовой культуры глобализма является саморекламная беззастенчивость. От этого, а больше всего от самого содержания и эстетики такого искусства можно заболеть или плохо себя почувствовать. Это часто приходилось слышать от людей среднего и старшего возрастов, да от тех же музейных смотрителей. Молодёжь, как видно, привыкает к этому проще, естественнее, в силу юной неразвитости, недообразованности, грубости, так же, как она привыкает к наркотикам, алкоголю, разврату. А заболеть есть от чего. Одно из объяснений этому феномену дал ещё столетие назад знаменитый врач-психиатр Чезаре Ломброзо. В работе «Гениальность и помешательство» он сделал однозначный вывод – рисунки пациентов дурдомов типологически и по форме удивительно напоминают работы художников-абстракционистов. А если это так, то подобное искусство – аномалия, отклонение от естественного. И сегодня уже не хочется зубоскалить, как это было в приснопамятные советские времена, над реакцией, в общем-то, простого по происхождению и воспитанию человека – Никиты Сергеевича Хрущёва – на выставку «Новая реальность» (наверное, каждому поколению всё это пытаются каждый раз втюхивать как «новое») в 1962 году в Манеже с участием художников-авангардистов. Как вспоминали очевидцы, пройдя зал несколько раз и пообщавшись с художниками, он произнёс несколько пассажей, которые выражали иногда вопрос, а иногда – утверждение:

– «Слушайте, вы – пидарасы или нормальные люди?! Это пидарасы в живописи».

– «Что это за лица? Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует!»

Впрочем, пора вернуться из далёкого 1962-го в наше время, а точнее – в 2009 год. Сегодня совсем не лишне вспомнить основные обещания и объявленные намерения «свежеиспечённого» директора Третьяковки Лебедевой и тот событийный фон, который этому предшествовал. Очень важно припомнить ту «стартовую черту» её директорства, откуда должен был начаться «инновационный» рывок музея в будущее.

К тому времени экспозиция в здании на Крымском Валу уже несколько лет включала и так называемые новейшие течения (под которые были выделены отдельные залы), «тоталитарно» представлявшие развитие отечественного искусства последних десятилетий. И у посетителя естественным образом складывалось впечатление, что он оказывался в совершенно ином музее, западного типа, ничего общего не имеющего с сокровищницей шедевров национальной изобразительной культуры. И что весь поступательный процесс развития нашего искусства (воплощённый в произведениях Дионисия, Рублёва, Брюллова, Венецианова, Иванова, Куинджи, Перова, Шишкина, Саврасова, Сурикова, Репина, Врубеля, «мирискусников» и «голуборозовцев», тех же классиков русского авангарда, мастеров советской эпохи – Корина, Пластова, Герасимова и второй половины ХХ века, 60-х и 70-х) каким-то причудливым образом выродился, вне национальной традиции, в уродливые проявления болезненного псевдоискусства, скорее шоу-бизнеса, коим являлись залы «новейших течений». Попросту говоря, даже при поверхностном изучении экспозиции этих «течений» обычный, так называемый массовый посетитель, далёкий от искусствоведческой фразеологии, скажет вам, что увидел набор каких-то предметов, ничего не говорящих объектов, неких аппликаций и в лучшем случае каких-то плакатов с определённым политическим подтекстом, кроме того, фотоинсталляций, коллажей, лишённых художественной формы «картин». Кстати, о форме, на наш взгляд, очень точно высказался известный православный богослов профессор Алексей Осипов: «Дух творит себе форму, и если повреждён дух, не может быть доброй формы». Это в полной мере относится к таким «шедеврам», которые присутствовали в постоянной экспозиции «течений». Например такой: на стене прикреплено прямоугольное красное полотнище, по формату напоминающее флаг СССР; левый угол занимает портрет Ленина в профиль, выполненный в классическом агитационном советском стиле; середину и правую часть пространства занимает надпись по-английски: